его в столицу. 19 сентября 1602 года сын короля Фредерика II появился в Москве. Царь позаботился, чтобы въезд оказался максимально пышным, и встретил будущего зятя так радушно, как только мог. Всем жителям было велено нарядиться в свое лучшее платье, а встречать герцога выстроились еще задолго до городских ворот.

«Дивно было смотреть на великое множество народа, вышедшего из Москвы навстречу герцогу, – свидетельствует Исаак Масса, – въехал герцог через Тверские ворота. Все улицы были полны народом, празднично разодетым, также много женщин в жемчугах и драгоценных камнях… Царь приставил к нему Семена Никитича Годунова, своего дядю… Герцог привез из Дании Акселя Гюльденстерна, который был верховным советником датского государства… Царь с сыном смотрели въезд с Кремлевской стены… Герцог привез с собой пасторов, докторов, хирургов, также палача».

Званый обед был дан 28 сентября, но той, ради кого была устроена эта канитель, царевны Ксении, на нем не было. За столом восседал Борис, по правую руку от него сидел наследник, царевич Федор, а рядом – герцог. «Московиты никому не показывают своих жен и дочерей», – сетовал Масса. По всей видимости, Ксения могла наблюдать за торжеством из соседнего зала или через специальные решетки, о которых упоминают некоторые иностранные путешественники. И первое впечатление у девушки было самым позитивным.

«Весьма понравился (герцог. – Прим. авт.) самой дщери и родителям ее, – пишет архиепископ Суздальский и Тарусский Арсений, – и всем придворным, кто видел его. Потому что был не только благороден и богат, но и был молод, а главное – настоящий красавец и большой умница. Царь и царица весьма полюбили его и ежедневно принимали во дворце, желая устроить брак».

К слову, красота – вовсе не преувеличение. Бабушка Иоганна, принцесса Елизавета Датская, считалась невероятной красавицей. Вполне могло получиться, что внук унаследовал от нее внешние данные.

Но не всем нравился этот жених. Упомянутый дядя царя Бориса, Семен Годунов, открыто критиковал решение племянника. Брак с «латинянином» называл настоящим безумием. Тем не менее дело считалось практически решенным: жених и невеста нисколько не противились своей участи, а Иоганн даже принялся изучать русские обычаи.

Известно, что в те дни Ксения отправлялась на богомолье в Троице-Сергиеву лавру. О чем она молилась? Наверняка о будущей счастливой жизни, просила дать ей детей в браке… Увы… 16 октября 1602 года, в самый разгар подготовки к свадьбе, жених занемог. Горячка усиливалась, и вмешательство медиков с двух сторон – датских и русских – никаких результатов не имели.

Всем посторонним был запрещен вход в царский дворец, возле Иоганна приказали круглосуточно дежурить слугам и лекарям. Годунов лично не один раз приходил навестить герцога, но тот метался в бреду и мало кого узнавал.

26 октября царь последний раз навестил своего несостоявшегося зятя. Утверждали, что Борис Годунов после этого плакал. Надежды рушились на глазах, и медики опускали глаза на вопрос: «Поправится ли Иоганн?» Практически никто не сомневался уже, что выздоровления не предвидится. Так и случилось – 28 октября датский принц отдал Богу душу в Москве.

И снова нашелся повод упрекнуть Бориса: царь-де слишком убивается по «какому-то латинянину». Разумеется, такое суждение могло исходить только от людей, крайне далеких от власти. Приближенные Годунова понимали причину его настоящего горя: он практически достиг амбициозной цели для своей дочери, почти обезопасил свою династию, но все разрушилось в последнюю минуту.

О перевозке тела в Данию речи не шло – слишком долго. Принца Иоганна предали земле в Немецкой слободе. На родину незадачливый жених вернулся только тридцать пять лет спустя: по специальной договоренности, которую заключили между собой его брат, Кристиан IV, и новый государь, Михаил Федорович Романов.

В Дании подозревали, что Иоганна могли отравить противники его брака с Ксенией, точно такой же версии придерживалась и его сестра, королева Англии Анна Датская. Но проверить эту гипотезу довольно сложно – дело в том, что переданные в Копенгаген останки могли и не принадлежать принцу. Его могила была разграблена поляками, и нет стопроцентной уверенности, что найденные в 1637 году кости – это все, что осталось от жениха Ксении Годуновой.

Интересно, что свита принца оставалась в Москве вплоть до июня 1603 года. Некоторые из дворян пожелали остаться служить царю Борису, и среди них был Матвей Киутсен. Известно, что щедрый государь пожаловал ему поместье, чин ротмистра и поставил руководить двумя сотнями всадников.

А Ксения? А она снова стала желанной невестой. Переговоры велись в двух направлениях: датчанам было предложено найти среди своей родни другого принца (это устроило бы и короля, и царя), попутно велись переговоры с грузинским царевичем. Но колесо истории снова завертелось и подминало под себя всех причастных… Пока обсуждались женихи царевны Ксении, положение царя Бориса ухудшалось. Со всех сторон шли вести о приближении поляков во главе с «царем Дмитрием». Не было точных данных о числе войска, но его называли огромным. Опасаясь, что справиться с этим в одиночку не получится, Борис даже направлял письмо о помощи в Швецию… Но подготовить оборону, собрать силы царь не успел. Его не стало 15 апреля 1605 года. Версий его смерти выдвигали несколько: от яда, который он принял добровольно, до апоплексического удара.

Федор – юноша пятнадцати лет – должен был стать следующим государем, как сын Бориса Годунова. Но продержался на троне полтора месяца и даже не успел короноваться.

А 10 июня 1605 года стало самым страшным днем в жизни Ксении Годуновой. Объявившийся самозванец, называвший себя царем Дмитрием, сыном Ивана Грозного, вплотную приблизился к столице. Сначала Федор, Ксения и их мать, царица Мария Григорьевна, были просто арестованы. Боярин Богдан Бельский, брат Марии и дядя молодого царя, объявил, что лично спас Дмитрия в Угличе. Но Лжедмитрий все равно не доверял ему – по причине родственных связей с Годуновыми. Поэтому-то Бельский недолго держал Москву и был заменен на Василия Голицына. Убийство царской семьи Лжедмитрий поставил главным условием своего вхождения в столицу.

Они ворвались в покои Федора – Иван Богданов, Голицын, Мосальский… Сын царя Бориса вступил с ними в схватку, но силы были неравны. Федора убили на глазах Ксении, убита была и царица Мария. Упавшую без чувств царевну Ксению отвезли в дом Василия Мосальского. Ее было велено оставить в живых.

Дальнейшая судьба царевны Ксении, которая так и не успела выйти замуж за иноземного принца, трагична – Лжедмитрий подвергал ее насилию.

«Девицу сущу, – писал князь Иван Катырев-Ростовский, – срамотне счиниша над нею и девство ее