Екатерины Алексеевны не провели бы расследование. Известно также, что царевна любила «польское платье» и охотно наряжалась. Она была одной из самых ярких модниц в царском дворце.

А вот царевна Софья, подробнее о которой мы еще поговорим, славилась своим усердием в учебе. Она говорила на латыни и на польском, осваивала греческий. Ее интересовала география и расположение планет. Кроме того, царевна разбиралась в поэзии. Занимался с ней Симеон Полоцкий, который также считался воспитателем царевичей. Умный, прекрасно образованный, он отмечал, что Софья не только не уступает братьям, но и во многом превосходит их. В то время, когда занятия с другими девочками уже завершились, Софья настаивала, чтобы получать знания и дальше.

В этой связи довольно странным видится свидетельство Григория Котошихна, чиновника Посольского приказа, который написал: «Женский пол грамоте неученые, а иные разумом простоваты и на отговоры несмышлены и стыдливы: понеже от младенческих лет до замужества своего у отцов живут в тайных покоях, и никто их, и они людей видети не могут». Этот образ темной, неграмотной и полудикой царевны он описал в сочинении «О России в царствование Алексея Михайловича». Котошихин был современником царя, лично присутствовал, когда Алексей Михайлович принимал иноземных послов (и польского короля, о чем упомянуто в сочинении), но видел ли он близко царицу и ее дочерей? Вот это большой вопрос. Скорее всего, Котошихин редко встречал Наталью Кирилловну Нарышкину и вряд ли имел возможность подолгу общаться с царевнами, так что его суждение о них могло опираться на сведения о некоторых боярских дочерях, с которыми он действительно мог быть знаком.

«Русские царицы, – отмечал сын польского вельможи Яков Рейтенфельс, – проводят жизнь в своих покоях, в кругу благородных девиц и дам, так уединенно, что ни один мужчина, кроме слуг, не может ни видеть их, ни говорить с ними… С царем садятся за стол редко. Все занятия и развлечения их состоят в вышивании и уборах. Нынешняя царица Наталья хотя обычаи сохраняет ненарушимо… одарена сильным умом, ведет жизнь свободнее и веселее».

Однако было в теремах место и веселью, и празднику! Для развлечения царевен существовала Потешная палата, где прямо в помещении висели качели. Перед дворцом зимой сооружали ледяные горки, на которых катались младшие дети. Каждый народный праздник тоже не обходил стороной дочерей государя – отмечали и Троицу, и Рождество, веселились на Святки. А еще – обязательно! – именины каждого из членов семьи. По этому случаю всегда накрывали обильный стол: если зимой – то в Москве, а летом – в загородных резиденциях Романовых.

К празднику или без особого повода царевны заказывали для своих покоев иконы. У каждой с малолетства была собственная мерная икона с изображением святой, в честь которой названа девочка, и размер которой… соответствовал росту новорожденной. Впоследствии царевны могли самостоятельно заказывать изображения святых, и в этом особенно отличились Екатерина и Татьяна Алексеевны – у них икон оказалось больше, чем у других. Заказчицы могли особенно отмечать, что должно располагаться помимо собственно святого лика. А когда в 1685 году построили каменные покои для царевен, то каждая решила украсить их фресками. Тематика была преимущественно библейской. Хотя имелись и «ландшафтные» росписи, и изображения цветов и трав.

Часто «терема» и традицию хранить дочерей от посторонних глаз связывают с татаро-монгольским нашествием. Дескать, в ту пору слишком часто увозили жен и девиц без разбора, и потому следовало держать их взаперти. На всякий случай. На самом деле не все так просто. Вопросы безопасности играли роль на определенном временном отрезке (во второй трети XVII века, например, такой надобности уже не было, но именно на него пришелся пик «теремного» затворничества), и все же глубинные причины появления терема в жизни русских знатных женщин надо искать совсем в другом.

Начнем с того, что с принятием христианства на Руси появилось и монашество. Еще сестры Владимира Мономаха – Янка и Мария – будучи девицами, «покинули бренный мир». В монастыре завершился земной путь и другой их сестры, Евпраксии. Выбор такого жребия считался идеальным, он был примером для других. Благочестие всегда почиталось русскими князьями, а высокородные женщины подавали другим пример. Монашеский постриг приняла дочь Мономаха, Марица. Чуть позже – дочь витебского князя, Ефросиния Полоцкая, а потом и ее сестры, Звенислава и Гордислава. Инокинями стали первая жена Ивана Калиты, Елена, и жена Дмитрия Донского, и жена Симеона Гордого… Продолжать можно очень долго. Совершенно обычным было явление, описанное в летописи:

«Княгиня же Василиса, много плакавше по князе своем, пребысть вдовою 4 лета, пострижена бысть, и наречено имя ей Феодора… Раздавала все именье свое церквам и монастырям, а слуги свои и рабы распустила на свободу».

Терем – с его закрытостью от посторонних глаз – точно «монастырь в миру». Там тоже следовали определенным порядкам, сторонились от чужого взора.

В «Домострое» описывались правила жизнеустройства, которые вполне можно считать монашескими:

«По вся дни утре, встав, Богу молитися, и отпети в заутрени и часы, а в неделю и в праздник – молебен. В вечере отпети вечерня, навечерница и полунощница, с молчанием, и со вниманием, и с молитвою и поклоны».

Выходя замуж и начиная жить своим домом, женщина попадала в зависимость от супруга и от целого перечня представлений о том, как должно себя вести. Быть скромной, послушной, заботливой, не тратить время на пустые разговоры (болтливость в житейских повестях особенно отмечалась как одна из главных негативных женских черт), трудиться для семьи и детей и неустанно заботиться о своей репутации и облике. Семья самой девушки мало вмешивалась в ее взрослую жизнь, ибо «дочь – отрезанный ломоть». Чем не сходство с монастырской обителью? «Терем» условный, таким образом, начал складываться задолго до XVII века. И «пришел» он вовсе не от татаро-монгольского нашествия, а из самой что ни на есть Византии.

Сам уклад жизни, определенные традиции и обстоятельства кирпичик по кирпичику возводили вокруг женщины тот самый терем. А в XVII столетии он оказался не столько способом сохранить старые традиции, подчеркнуть благочестие и патриархальный уклад семьи, сколько архаичным инструментом для сдерживания новой живой силы. Царевнам из первых двух поколений рода Романовых критически не повезло, что их взросление и становление пришлось на период, когда династия еще не окрепла. Если бы воцарению Михаила Романова не предшествовала Смута с ее кровавыми реками, то не было бы надобности держать практически в плену молодых здоровых женщин.

И вышли бы замуж и Екатерина, и Татьяна, и Софья. Оказались бы в