— Вставай, хозеншайсе, — пнул я его ещё раз, — и вперёд… если что, финка вот она, — и я провёл лезвием ему по спине.

----

Аскольд уже спал, я его разбудил и сказал, чтоб заводил самосвал.

— А что стряслось-то? — вытаращил он на меня сонные глаза.

— Лесника поймал, он же домовой, он же фашист недобитый, — показал я на Осипа, — надо его к председателю отвезти.

— Понял, — быстро въехал в ситуацию Вульф, — ща сделаем.

Олю мы уж не стали с собой брать, я пообещал рассказать ей, чем всё закончится, и отправил в общагу, а мы с Аскольдом по краям и Осипом посередине выехали на тракт, ведущий к центральной усадьбе.

— Ты знаешь, где председатель живёт? — спросил Аскольд.

— Заедем сначала в правление, может он там с документами работает, — предложил я и оказался прав, в правлении горели два окна в кабинете начальства.

Я постучал в окно, Пугачёв немедленно вышел на крыльцо и с удивлением спросил:

— Опять вы? Мы же уже попрощались.

— Форс-мажорные обстоятельства, — сообщил я ему, выталкивая из кабины лесника.

— Осип? — с ещё большим удивлением спросил председатель.

— Я, дас бин их, — отвечал лесник, — давно не виделись, Стёпа…

Мы с Аскольдом смотрели на них двоих, открыв рты, и ничего не понимали, но Пугачёв первым нашёл, как выходить из такой ситуации.

— Развяжи его, — бросил он мне, я повиновался. — А теперь вы оба двое свободны…

— А лесник?

— Про него забудьте, — строго сказал он нам, — не было тут никого, а вы всю ночь спали и ничего не видели.

— Так он же… — начал я, вертя в руках финку.

— И ножик давай сюда, — он отобрал его у меня. — Ножа тоже никакого не было — всё ясно? Или вас с дорожных работ подвинуть? Это ведь запросто делается…

Аскольд первым сообразил, что происходит.

— Не надо нас никуда двигать, Степан Анатольич, мы всё поняли — никто ничего не видел… только ведь в деле еще одна девочка из нашего отряда, она тоже ничего не видела?

— Да, проведите с ней работу — если всё будет тихо, тогда получите двадцать процентов премии. А если громко — ничего не получите.

— Тридцать, Степан Анатольич, — само собой вылетело у меня, — двадцать душа не принимает.

— Двадцать пять, — сказал своё последнее слово председатель, а потом добавил, — пошли, Осип, — и он открыл дверь в правление и завёл туда лесника.

На обратной дороге мы с Аскольдом ни слова не проронили, а когда уже зашли в свою баню, он не выдержал:

— Они вместе, получается, у фашистов работали?

— Знаешь, — поморщился я, — мне это не особо интересно… как уж там итальянское кино про мафию называлось… «Следствие закончено, забудьте» — вот и нам лучше забыть про всё.

— А армянина он зачем пырял? — никак не хотел уняться Аскольд, — и чем таким он сумел напугать всех этих армян? На нас за что напрыгивал? Хорошенькое дело, взять и забыть, что тебя вот совсем недавно убить собирались…

— Ну так не собрались, — вяло парировал я, — а хорошо то, что хорошо заканчивается… а насчёт армян не знаю и знать не хочу… давай спать, а то завтра ног таскать не будем.

— Как там у тебя с Олечкой-то? — не преминул подколоть он меня напоследок, — кувыркаетесь?

— it isn't any damn business for you (не твое собачье дело), — буркнул я, вспомнив прошлое, и отвернулся к стене.

----

Беседу с Олей я конечно провёл, ещё до завтрака — она молча выслушала меня и ответила:

— А я говорила, что надо было ноги сделать — всё гораздо проще было бы…

— Ладно, в следующий раз я к тебе обязательно прислушаюсь, — пообещал я, — а сейчас давай действовать по председательскому плану, здоровее все будем… к тому же нам нарисовался приятный бонус…

— Что за бонус? Не знаю такого слова, — наморщила лоб Оля.

— С латинского переводится, как «добрый» или «хороший», — пояснил я, — а на практике так называют премию по итогам какой-либо сделанной работы.

— И сколько это в рублях будет? — практично поинтересовалась она.

— Примерно по 200-250 на рыло. Половина тебе за молчание, — ответил я.

— Годится, — улыбнулась она, — смотри не обмани.

— Гадом буду, если обману, — и я провёл большим пальцем себе по горлу, демонстрируя, что со мной будет в случае обмана.

— В кино-то пойдём? — вспомнила она вчерашний разговор.

— Обязательно, когда там начало-то?

— В семь вечера, как раз после ужина успеем.

А на дороге у нас всё вошло в намеченную колею, так что даже и рассказывать там особенно не о чем. Два отбойных молотка я достал в соседнем колхозе, пришлось пообещать стольник за аренду. И понеслось по кругу — молотим асфальт на месте выбоин, кладём туда щебень, разравниваем катком, самосвал горячего асфальта (нанюхался я там его к вечеру, аж голова заболела), разбрасываем его относительно ровным слоем, сверху пару раз катком проезжаемся.

В перерыве, когда мы сидели в тени развесистых клёнов, Лёвка-бадминтонист вдруг заговорил про компьютерные игры.

— Их сейчас две самые популярные, — начал объяснять он, — первая Марс называется, вторая Пакман.

— И в чём там суть? — поинтересовался Аскольд.

— В Марсе сверху летают корабли инопланетян и сбрасывают бомбы на землян, которые внизу стоят в виде таких схематичных человечков… ну ноги-руки палочками, голова кружочком… а ты, значит посередине между марсианами и землянами и должен уничтожать бомбы, или выстрелом или на себя ловить. Если пропустил бомбу, то один человечек внизу взрывается и трансформируется в могильный крест.

— И когда конец игры?

— Либо у тебя все земляне померли, тогда ты проиграл, либо время закончилось, а сколько-то землян живы ещё, тогда победа.

— Фуфло, а не игрушка, — не выдержал я, — но на безрыбье сойдёт наверно.

— А вторая про что? — спросил Паша.

— Пакман это разносчик, если тупо с английского перевести, — пояснил Лёвка, — а в игре он в виде шарика такого… ну как колобок… бегает по лабиринту и ест