— Конечно, — граф посторонился.

— Забавно, что вы сами открываете дверь. Что случилось с вашими слугами? — небрежно продолжала я, снимая перчатки.

Вот так! Главное — уверенность и напор! И не дать ему перехватить инициативу. Не так страшен Блудсворд, как я боялась.

— Остались в поместье. Я приехал в столицу спонтанно, на пару дней.

— Удивительно, и как вы без них обходитесь? — я скорчила такую мину, словно и чихнуть сама без личной служанки не могла. Словно не Рэндольф шнуровал с утра мне платье под мои клятвенные заверения навсегда перейти на наряды попроще, со шнуровкой спереди и без этих ужасных каркасных юбок.

Блудсворд снова применил свою жуткую тактику. Начал сверлить меня взглядом из-под кустистых бровей, нехорошо улыбаться и тянуть паузу. Я всегда пугалась и нервничала раньше, когда он так делал. Вот и в этот раз: чем дольше он молчал, тем менее уверенно я себя чувствовала. А он словно разглядывал поданного ему на блюде молочного поросенка и раздумывал, с какого бока отрезать кусочек.

— Я неприхотлив, — наконец сказал он. — И слишком редко бываю в столице, чтобы держать в доме постоянный штат.

— Экономите? — фыркнула я.

— Экономлю, — согласился он.

Насколько граф экономит, стало ясно, стоило переступить порог. Пыль, мебель в чехлах и запах затхлости, какой бывает в помещениях, где давно никто не живет.

— Надо полагать, кухарки у вас тоже нет, и рассчитывать на приглашение к обеду не стоит?

— Я могу налить вам вина.

— Лучше покажите мне дом.

Он развел руками:

— Здесь не на что смотреть, Элисон. Все в таком же запустении.

— Не страшно. Я просто хочу видеть, как вы живете.

— Неожиданный интерес. Что же, пойдемте. Я буду вашим чичероне.[3] Признаться, я был поражен, увидев вас на пороге, — продолжил он, придерживая передо мной дверь гостиной. — Помню, в нашу последнюю встречу вы клялись, что единственное ваше желание — быть как можно дальше от меня.

— Разве я такое говорила? — ответ, лишь бы ответить. Я жадно рассматривала обстановку в надежде углядеть шкатулку и оттого слушала его вполуха.

— Говорили. Я хорошо помню. Что заставило вас так резко переменить мнение?

— Исход судебного слушания, — тяжко вздохнула я. И почти не покривила при этом душой, ведь, прими судья иное решение, меня бы тут не было. — Вы были правы в том, что брачных предложений не так много, а жить на что-то надо и мне, и моей семье. Я не буду рассказывать вам сказок о внезапно вспыхнувшей неземной любви. Скорее я просто собираюсь обсудить условия сделки.

— Элисон, вы полны сюрпризов. А как же ваш бешеный младший брат и его обещание насадить мою голову над воротами по примеру воинственных пращуров-Майтлтонов?

— Саймон — моя забота. Если мы договоримся, я берусь его убедить. Но прежде чем мы перейдем к обсуждению любых условий, будьте добры, объяснитесь, к чему нужен был тот дешевый балаган с запугиванием, который вы устроили после первого предложения? И не надо валить все на мое безумие. Мы-то с вами знаем, что я — нормальнее многих.

Говоря это все, я представляла, как вместо меня перед Блудсвордом стоит кто-то другой. Кукла фарфоровая в человеческий рост с внешностью Элисон Майтлтон. Кукла открывала рот и произносила скучающим тоном правильные слова. Кукла была в меру практична и в меру цинична, знала, как вести себя в обществе. И ничего не боялась. У нее не хватало фантазии для страхов.

Я подумала, что кукле тоже нужно имя. Пусть ее зовут на анварский манер — Аликс. Так легче отличать от Элли и Элисон.

Горбун слушал куклу со все возрастающим интересом. Разок на его лице даже промелькнуло что-то вроде уважения. Определенно, Аликс ему нравилась больше Элли. Наверное, она много кому пришлась бы по вкусу. И чего ей стоило появиться раньше?

В этот раз он молчал и того дольше. Мы успели подняться на второй этаж и осмотреть весь дом, прежде чем горбун сказал:

— Вы изменились, Элисон. В чем причина? Где испуганный зайчонок, который поджимал хвостик при каждом взгляде в мою сторону?

— Вы скучаете по зайчонку? — Аликс с трудом, но выдержала тяжелый, ищущий взгляд. — Простите, моя мать — старая, беспомощная женщина, сестры слишком молоды, а брат неопытен. Всем им угрожает быть выкинутыми на улицу без гроша. Я не могу продолжать играть в зайку.

Сказав это, я с удивлением поняла, что в словах прозвучало больше правды, чем ожидалось. Кукла-Аликс не была мне совсем чужой. Она просто не была мною.

А Элисон и Элли сейчас хором паниковали на разные голоса. Мы обошли весь дом, но так и не встретили ничего похожего на шкатулку. Или хотя бы жилую комнату без чехлов на мебели. Оставалась, правда, на втором этаже одна дверь, за которую Блудсворд меня не пустил, сказав, что «там нет ничего интересного». Кому как, а для меня сейчас не было ничего интереснее той комнаты.

— И вы решили взять дело в свои руки? Пришли обсуждать брачный договор?

— Да, — Аликс цинично усмехнулась. — Если уж продаваться, то я хочу быть уверена в том, что получу максимальную цену. Но сначала я хочу знать, каких демонов вам вообще потребовалось жениться на мне?

Мне нужно проникнуть в последнюю комнату. Наверняка там его покои! И шкатулка. Если бы удалось хоть ненадолго заставить его выйти…

— Хорошо, — поддержал он предложенный тон. — Буду откровенен, Элисон. Я готов был жениться на вас раньше, когда вы считались законной дочерью Генри. Сейчас вы в лучшем случае бастард, а то и вовсе неизвестно от кого зачатый кукушонок. Все, что я могу вам предложить, — стать содержанкой в моем поместье.

Это было как пощечина. Казалось, ему доставляло удовольствие если не запугивать, то унижать меня. Я сглотнула — в горле пересохло. И тут меня осенило:

— Вы говорили о вине, Оливер. Принесите его. Или я окажусь слишком брезгливой для этого разговора.

Он издевательски поклонился и вышел. Я рванулась к заветной двери. Она была не заперта, но, вкатившись внутрь, я застыла.

Да, здесь находились его покои. А еще лаборатория, испытательный полигон и храм.

Комната была большой. Больше прочих помещений, что я увидела в этом доме. И она была освещена, наверное, сотней свечей, что горели, не сгорая, заливали пространство теплым желтым светом и заполняли сотнями шевелящихся теней. Прямо передо мной находился стол с ретортами, колбами, какими-то свитками. А чуть дальше на голом полу был выложен белый каменный круг с пентаграммой внутри. В центре располагался алтарь. Пустой, без божественных атрибутов. В глубине, за ширмой, прятались кровать, шкаф и потрескивал камин, силясь обогреть слишком большое помещение.