Материнство не приговор и не рабство. Кстати, детям тоже нужно отдыхать от родителей. Для чего, по-твоему, еще нужны бабушки с дедушками?

Я бы согласилась с Арсановой, только я все никак не могу избавиться от чувства вины перед сыном. На миг представляю, что бы подумали обо мне эти прекрасные люди, если бы узнали, как появился на свет Богдан. А когда представляю лицо Тимура, мне становится физически плохо.

— Полечка, что с тобой? — встревоженно спрашивает Арсанова, пока я беспомощно глотаю воздух.

— Ничего, — тороплюсь ее успокоить, — все хорошо. Вы правы, Елена Алексеевна, я не против того, чтобы Богдан ехал с вами. Если он этого хочет.

* * *

— Я еду в аэропорт, Полинка, — голос Тимура вовсе не похож на голос измученного переговорами человека. Он звучит достаточно бодро и жизнеутверждающе. Я бы даже сказала подозрительно бодро.

Арсановы уже уехали, забрав Соню с Бодькой, а я пью кофе на террасе и болтаю с Арсановым.

— Приезжали твои родители, Тимур. Твой отец пообещал детям отвести их в зоопарк, а мама устроить мастер-класс по лепке пельменей. Они попросили отпустить с ними Богдана, и я согласилась.

— Я знаю, Полинка, — спокойно отвечает Тимур.

— Они тебе звонили?

— Да, мать звонила, спрашивала разрешения забрать Соню. И сказала, что будет просить тебя отпустить с ними Бодьку. Я так понимаю, у них все получилось.

— Получилось. Разве твоему отцу можно отказать?

— Надеюсь, его сын унаследовал хоть какую-то долю харизмы, — ухмыляется Тимур, — или умения убеждать.

— У вас у обоих и того, и другого в избытке, — смеюсь в трубку.

— А вот и проверим, — голос из динамика звучит особенно низко и хрипло, — как прилечу, так и проверим. Все, я приехал. До встречи, Полинка, жди меня.

Не знаю как насчет того, чтобы убеждать, но соблазнять у Арсанова прекрасно получается даже на расстоянии. Вспоминаю слова его матери о девицах, которые гроздьями вешались на шею Тимура и ощущаю укол ревности. И тут же сама себя одергиваю.

Вокруг таких мужчин всегда полно женщин — богатых, красивых, влиятельных. И главное, без больного ребенка, которому нужна операция.

А Тимур предпочел им всем учительницу английского, работающую в детском садике. Наверное, если бы о нам сняли сериал, его бы восприняли как красивую сказку.

Но это не сказка, а самая настоящая реальность, в которой я сижу на террасе в доме Арсанова и отсчитываю минуты в ожидании, когда приземлится его самолет.

Глава 24

Тимур позвонил из аэропорта, что уже едет, и я не нахожу себе места.

Как мне его встретить?

Ловлю себя на том, что ни разу не встречала Тимура сама, всегда со мной были дети. И они сглаживали этот момент.

Сонечка бросалась отцу на шею, Бодька подъезжал на коляске и ждал, пока Тимур возьмет его на руки. И я уже потом здоровалась с обвешанным детьми Арсановым. Очень сдержанно, он тоже отвечал сдержанно, ну а взгляды, которыми мы обменивались — это всего лишь взгляды. Их кроме нас никто не замечал.

Только сейчас я одна, и я не знаю, как себя повести. У нас не было опыта общения без детей.

Конечно, мне хочется броситься ему на шею, как Соня. Но откуда я знаю, как на это отреагирует Тимур? И как вообще он себя поведет?

Несмотря на многозначительные обещания и намеки, очень сомневаюсь, что он меня забросит на плечо и потащит в спальню. Как бы ему ни хотелось, Арсанов не станет так вести себя на глазах у своих сотрудников.

Мы с ним много целовались на наших «свиданиях», но тогда нас никто не видел — ни дети, ни охрана. А сейчас с ним будут его водитель и охранники.

«Я вернусь, и мы перестаем прятаться. Как хочешь».

В голове звучат его слова, сказанные голосом с хриплыми нотками. Или он забыл, что говорил? Нет, Тимур не из тех, кто забывает. Но мне тоже стоит уважительно отнестись к персоналу, не выставлять напоказ свои эмоции и не вешаться на шею их боссу на их глазах.

А эмоций столько, что бьют через край. Мать Тимура права, я совсем забыла, как это — быть не только мамой маленького мальчика, а самой собой. И от забытых ощущений голова идет кругом.

Стараюсь успокоиться и взять себя в руки, но внезапно меня осеняет: а что, если Тимур примет мою сдержанность за холодность? За равнодушие? Решит, что я эти дни без него прекрасно обходилась, и что здесь я только из-за Сонечки?

Это неправда, и из-за него тоже. Так, может, есть смысл ему об этом сказать?

Я так загоняюсь, что не замечаю, как машина Арсанова подъезжает к дому, и выбегаю к воротам уже когда Тимур выходит из машины и открывает заднюю дверцу. Он достает оттуда такой огромный букет ромашек, что у меня из головы вмиг испаряются все мысли — умные и не очень.

Забываю про все на свете. Про свои сомнения, про долгие раздумья. Что сказать. Как подойти. Какое при этом сделать лицо.

И сейчас мне абсолютно наплевать на то, что обо мне подумает персонал Арсанова.

— Тимур! — зову его.

Он оборачивается, видит меня. Его глаза вспыхивают, и я, забивая на все условности, бегу навстречу.

С размаху влетаю к нему в объятия, он ловит меня и сцепляет руки с букетом за моей спиной.

— Полька! Ты меня ждешь? — шепчет в волосы, а мне хочется смеяться от счастья. А еще кричать, как мои дети. Мои двое детей…

Но я не кричу, я улыбаюсь, глажу его по щеке и без остановки киваю.

— А поцеловать? — мурлычет Тимур уже за ухом.

— На нас же смотрят! — прячу лицо на широкой груди. От Тимура так знакомо пахнет, что у меня слабеют коленки.

— Так, отвернулись, быстро, — машет он охранникам. — Я с женой хочу поздороваться.

Парни хмыкают и отворачиваются.

— Тимур! — на этот раз я действительно возмущаюсь, но он не дает больше ничего сказать.

Берет за затылок и обхватывает губами губы. Не сминает, не съедает. Просто здоровается.

— Здравствуй, Полинка!..

И я сдаюсь без боя. Приоткрываю губы, наше дыхание смешивается, и я шепчу в ответ:

— Здравствуй, Тимур…

Он отдает мне букет, берет за талию, и мы идем в дом.

— Ты голоден? — сыплю вопросами. — Тебе надо поесть и отдохнуть с дороги.

— Полька! — смеется Арсанов. — Я же не пешком границу переходил и не на автобусе, а летел бизнес-джетом. В нем очень комфортно. Так что отдыхать мне не нужно, разве что…

Он