стрельбы. Ко времени прибытия Ричарда воины правого фланга Салах ад-Дина либо были мертвы, либо бежали. Король сразу постарался остановить преследование на границе леса, поскольку арабы поднаторели по части устройства засад — он сам едва не попал в подобную ловушку всего две недели назад. Не так-то просто развернуть солдат, наполовину пьяных от самого хмельного из напитков: взрывной смеси ярости, страха и возбуждения, но ему это удалось по большей части усилием воли. Поле боя было усеяно брошенным оружием и трупами людей и лошадей, но Ричард знал, что это еще не конец.

Узнав всадника на забрызганном кровью чалом, Ричард позвал Генриха и подождал, пока тот подъедет.

— Кто возглавлял атаку?

— Два рыцаря покинули строй, призывая святого Георгия, остальные потянулись за ними. Я решил, что не слышал труб из-за шума, другие, видимо, подумали то же самое. Ты не отдавал приказа идти в атаку, дядя?

— Я выжидал, пока Саладин бросит в бой резервы. Но когда началась атака, я, разумеется, повел за собой остальную армию. — Разговаривая с племянником, Ричард продолжал обшаривать глазами поле битвы. — Ты это слышал? — На лице молодого человека отразилось недоумение, король указал в сторону Арсуфского леса. — Барабаны. Барабаны Саладина еще бьют. Султан пытается остановить своих солдат.

— Сир! — Гарнье Наблусский натянул поводья рядом с ними. — Слава Богу, что ты передумал... — Великий магистр запнулся, потому как умел читать по лицам — его пост требовал быть умелым политиком, не только военным. — Ты не отдавал приказа? Но одним из зачинщиков был Вильгельм Боррель, наш маршал! Он никогда не совершил бы подобного по своей воле, потому как дисциплина — краеугольный камень нашего ордена. Вильгельм решил, надо полагать, что слышит трубы.

Ричард не стал спорить, полагая, что такое возможно. Но когда Гарнье продолжил защищать своего маршала, заявив, что преждевременность атаки не имеет значения, раз победа за ними, Ричард ощутил проблеск усталого гнева.

— Нет, имеет, — отрезал он. — Выжди Боррель моей команды, мы бы выиграли свой Хаттин. Вместо этого у нас лишь половина победы, поскольку большая часть войска Саладина уцелела.

После того что им пришлось претерпеть тем утром, великий магистр был согласен и на половину победы. Однако почел за лучшее сохранить это соображение про себя, и был рад, когда Генрих вмешался тактично, указав на юг, где показалась повозка с «драконом» Ричарда. Охрана штандарта исполнила приказ не принимать участия в битве — король желал придержать своих нормандцев в резерве. Повозка двигалась медленно, выполняя роль опорного пункта — пока развевается королевское знамя, воины будут сражаться. К ней потянулись раненые, а часть рыцарей вышла из боя и тоже направилась к знамени.

Но Салах ад-Дину удалось совершить своего рода чудо. Его армия обратилась в бегство, правое ее крыло было почти уничтожено, а левое рассыпалось. Ища укрытия в лесу, воины наткнулись на своего султана и его брата. Баха ад-Дин, принимавший участие в том сражении, напишет позднее: «Увидевшие, что отряд султана по-прежнему стоит на месте, и услышавшие бой барабанов, устыдились своего поступка. Страшась последствий своего бегства, они остановились и присоединились к тому отряду». Заметив, что крестоносцы отходят к королевскому штандарту, сарацины ухватились за шанс и, возглавляемые аль-Адилем, хлынули из леса.

Торжествующие победу рыцари оказались вдруг втянуты в ожесточенную схватку. Генрих сразил турка с длинными черными косицами, но потом получил сокрушительный удар по ноге от воина с палицей. Противники находились слишком близко, чтобы от копья был толк, поэтому граф развернул коня, чтобы выиграть время и выхватить меч. Пыль клубилась так густо, что нелегко было отличить друга от врага. Соседняя лошадь вздыбилась от стрелы, угодившей в шею, и, падая, едва не повалила скакуна Генриха. Тому удалось увернуться лишь в самый последний момент. Он бросился на помощь к вылетевшему из седла товарищу, но опоздал — бедняга оказался придавлен конем. Краем глаза граф видел, что штандарт с драконом еще держится, отчаянно обороняемый норманнскими знаменосцами. Но короля высмотреть не удавалось. Обнаружив наконец Ричарда, граф похолодел — государя буквально поглотило шафрановое море, а он знал, что это цвет элитной гвардии Саладина. Но едва тронув коня, Генрих заметил, что Ричард вырвался из окружения, снеся голову одному кряжистому мамлюку и покалечив другого, наполовину ослепленного фонтаном крови.

— Назад! — голос Ричарда был хриплым от натуги, но тревога придала ему сил подняться над шумом битвы. — Назад! Ко мне!

Все, кто услышал, повиновались, с боем прокладывали себе путь к знаменной повозке. К ней к тому времени подтянулась и пехота. Пока рыцари собирались вокруг Ричарда, арбалетчики вели смертоносный огонь, удерживая сарацин на расстоянии. Король преломил копье, но один из солдат подобрал на поле брошенное, протянул ему и ухмыльнулся, когда государь постучал его древком по плечу, словно возводя в рыцари. К этому времени конные изготовились, опустив копья или выхватив мечи. Левее Ричард заметил группу французских рыцарей, которые, укрывшись за своей пехотой, тоже перестраивались к контратаке под руководством Гийома де Барре. Сражение продолжалось, потому как не все крестоносцы сумели выйти из боя. Насколько хватало взора, повсюду валялись тела убитых и умирающих той и другой армий, а сарацинский барабаны продолжали рокотать, призывая бегущие султанские войска вернуться в битву. Ричард посмотрел по сторонам, убедился, что все готовы, и опустил копье.

— Вперед!

Пехота расступилась с натренированным проворством, и Ричард вскричал:

— Гроб Господень, помоги нам!

Атака началась. Не успевшие убраться прочь сарацины погибли, когда рыцари врезались в их ряды, потому как удар облаченного в доспехи рыцаря на скачущем во весь опор скакуне обладал такой силой, что нанизывал человека как свинью на вертел, пробивая кольчугу, плоть и кости с пугающей легкостью. Ошеломленные железным натиском солдаты Салах ад-Дина бросились к спасительному лесу, крестоносцы преследовали их по пятам. Ричард остановил преследование прежде, чем погоня успела углубиться в чащу, поскольку никогда войско турок не опасно так, как во время отступления.

Отведя своих на орошенное кровью поле, король отдал приказ подобрать раненых. Мертвые могли подождать. Убедившись, что воины не позволят новой сарацинской атаке застать их врасплох, Ричард направился к эскадрону французов, сражавшемуся под началом Гийома де Барре, и два былых недруга разделили миг, значивший больше всех обид, неприязни и соперничества, поскольку боевое братство таких людей, как Ричард и Гийом, стоит превыше всего остального.

Потрепанная армия крестоносцев возобновила марш к Арсуфу. Но уже подойдя к разбитому авангардом лагерю, арьергард подвергся еще одному