гудка, когда над красной кнопкой дамокловым мечом уже завис мой большой палец. Я услышал далекие «алло» и быстро поднес телефон к уху.

— Алиса, привет. Это Ден.

«Алло» прекратились, и в трубке повисла тишина, нарушаемая лишь треском живущих своей жизнью электрических разрядов.

— Прости, что так поздно…, — начал было я заранее заготовленной фразой, но она перебила меня.

— Иногда лучше поздно, чем никогда, — сказала девушка с таким несоветским именем, и я вдруг понял, что хочу ее увидеть.

— Я думал, ты сразу пошлешь меня, — слова вырвались сами собой.

— Представим, что мне любопытно, зачем ты позвонил, — ответила она, — тем более что это и в самом деле так. Ведь ты, наверняка, не просто так звонишь в двенадцать ночи девушке, которую бросил, переспав с ней всего один раз?

В ее тоне было все — упрек, холод, логика. У меня запершило в горле, и мне пришлось откашляться, прежде чем ответить:

— Ты права — я звоню по делу.

— Опять волнения на бирже? — Я услышал, как она усмехнулась.

— Не совсем. А ты ничего не знаешь?

— Ты о чем?

— Алиса, мне нужно сдать акции на очень большую сумму…

— Ясно, — она помолчала несколько секунд, — на сколько?

— Миллион. Баксов.

— И ты хочешь, чтобы я снова провела тебя внутрь?

— Да, — коротко ответил я, думая, что если скажу чистую правду о том, что также очень хочу ее увидеть, она мне не поверит.

— И все?

Ох, женщины! Как же вы это умеете, одним словом сказать то, на что мужчине может не хватить всего и немалого словарного запаса. Я почувствовал, как что-то захлестнуло в груди, едва не выдавив из легких весь воздух, сделал неимоверное усилие, чтобы ответить как можно спокойнее.

— Еще хотел извиниться, но не знал, как позвонить, что сказать. Не было причины.

Она помолчала.

— Долго же ты ждал, пока она появится. И я так понимаю, что, если бы не необходимость, вряд ли дождался бы.

Она снова усмехнулась, и я подумал, что она права. Мне было хорошо с Майей, которая все же простила меня, предупредив, что это был единственный раз, когда она это делает, и я никогда бы не позвонил Алисе, если бы не сегодняшний случай. Даже несмотря на то что вспоминал ее слишком часто для столь мимолетного знакомства.

— Алиса, я бы не хотел обсуждать это по телефону. Мы можем встретиться и поговорить…

— Давай сделаем так, — она снова перебила меня, — я узнаю, можно ли еще что-то сдать и, если да, мы встретимся. Если нет…, — она выдержала паузу и закончила, — ну, ты понял меня.

— Хорошо, — ответил я, чувствуя, что совершаю что-то не очень хорошее по отношению к ждущей меня в баре Майе, — когда тебе перезвонить?

— Через две минуты, — ответила Алиса, и я услышал короткие звонки.

Две минуты протянулись вечностью, которую я заполнил борьбой с всплывающими в голове сценами того дня и особенно ночи, проведенной с этой необычной девушкой. Я бы не смог ответить на вопрос, что именно было в Алисе необычного, но не сомневаюсь, что это подумал бы всякий мужчина, пообщавшись с ней хотя бы несколько минут. Она не была такой свободной, как Майя, хотя секс с малознакомым парнем в первый же день знакомства (свадьба наших знакомых не в счет) мог обмануть кого угодно.

Нет, она была довольно стеснительным человеком, а тот случай был из разряда тех, когда говорят «с кем не бывает». Я еще в ресторане понял, что она не из тех, кто раскрывается всем и каждому, но главное — в Алисе была какая-то тайна, которую я не смог распознать за отведенное мне время и которой не было у Майи, открытой как любимая книга…

Две минуты прошли, и я быстро набрал ее номер. Он был занят. Я подождал ровно минуту и набрал снова. Она ответила после первого гудка.

— До одиннадцати утра — потом все, конец света! — бодро сообщила Алиса.

— Успеем! — так же бодро ответил я, прикинув, что первый самолет из Сибири прилетает в восемь с копейками.

— Да, вот еще, — она замолчала, и я подумал, что сейчас услышу какое-нибудь страшное условие, типа «ты должен сто тысяч раз написать кровью прости», или что-то в таком духе, но я ошибся, — там сейчас много народу, настоящая паника. Так что лучше с охраной. Ты еще катаешься на броневике?

— Будет и броневик, и охрана! — заверил я ее. — Где встречаемся?

— В 9:45 буду ждать тебя в вестибюле. Сможешь туда пробиться?

— Смогу!

— Хорошо. Тогда… до встречи?

— До встречи, — ответил я и отключил телефон.

Во-первых, я ждал звонка «Корейца», а во-вторых, меня все сильнее мучило чувство вины перед Майей, хотя наш разговор с Алисой имел чисто деловой характер. Ну, или почти. Вот это «почти» и мучило меня до самого звонка нервничающего «Корейца». Поговорив с ним и уточнив время прилета в Москву, я отправился в бар, где нашел Майю в обществе какого-то пижона, который, едва завидев меня, тут же ретировался к барной стойке. Я побрезговал садиться на стул, который только что занимал этот пижон и, поменяв на соседний, уселся напротив подозрительно веселой Майи.

— Ты чего?

— А?! — пьяно ответила Майя. — Ты…, где ты был?!

— По телефону разговаривал. А это кто? — Я указал на пижона.

— Это?! — Майя рассмеялась, икнула и сказала: — Да никто! Клеил меня!

— Клеил? И как? Получилось?

— Не знаю, — загадочно улыбаясь, ответила Майя, — тебя так долго не было…

— Меня не было десять минут!

— Двадцать! — отрезала Майя, придвигая к себе наполненный чем-то прозрачным бокал.

— Хорошо, пусть двадцать. Я разговаривал по важному делу.

— А мне было скучно!

— Скучно?! И поэтому ты…

Я чувствовал, что она специально доводит меня, и старался не поддаться на провокацию, но то ли она была зла на меня, то ли слишком пьяна, но ее последующие слова были еще обиднее, потому что она напомнила об… Алисе, назвав меня бабником и еще кое-кем. Далее последовала ссора, которая продолжилась в такси, затем дома и закончилась, когда запершись в своей комнате, Майя перестала отвечать на мои вопросы. Открыв дверь (в ее квартире были старинные двустворчатые двери, которые легко открывались, если вытащить из пола задвижку), я нашел ее спящей на кровати, раздел, укрыл одеялом и вышел, закрыв двери в обратном порядке. Пусть думает, что сама разделась.

Спал немного. Устав ходить по тихой квартире, прилег на диван, вспоминая разговоры сначала с Алисой, затем с Майей, и не заметил, как уснул. Тревожные, беспокойные, не дающие отдыха сны навалились, вызывая смутные ассоциации и