— Только на первый взгляд. Эта девочка сильнее всех, кого я знаю. — Голос Стаса замолкает, а мое сердце начинает разгонять кровь по венам. — Скорее она меня сломает, — выдыхает он.

Я не понимаю о чём он. Как я могу сломать его? Я мешаю ему? Делаю его жизнь невыносимой? Ну да, конечно, я всего лишь средство манипулирования! Не будет меня, не будет проблемы! Слёзы наворачиваются на глаза, руки трясутся и гребешок застревает в комке волос, который я никак не могу распутать.

— Ася? — Раздаётся тихий стук в дверь. — Ты в порядке?

— Да, — мне не удаётся сдержать всхлип и дверь тут же дёргается.

— Пустишь меня?

Я сдвигаю защёлку, и Стас тут же входит внутрь, тревожно вглядывается в моё лицо.

— Почему плачешь? Где болит? — он осторожно берёт мои руки и поглаживает следы от связывания. — Скажи мне, малышка.

Малышка. Как он может говорить такие нежные слова, вселяя в меня призрачную надежду, а потом разбивать её другими, жестокими.

Мне хочется высказать ему всё, что я думаю. Обвинить его в моих бедах, в моих несчастьях. Рассказать, как его слова ранят меня. Как они просто уничтожают меня, разбивают, ломают, но я молчу. Не могу. Не хочу. Не знаю как. Я сильная, я сама справлюсь.

— Гребешок, — показываю я на голову. — Он застрял, — снова всхлипываю, трусливо вешая всю проблему на долбаный колтун на моей голове.

Стас пытливо разглядывает моё лицо, пытаясь угадать правду, но потом ободряюще улыбается.

— Давай я.

Он разворачивает меня к себе спиной и принимается за дело. Его пальцы скользят в моих волосах, колдуют и через полминуты гребешок оказывается у него в руках. Он начинает расчесывать мне волосы, распутывать их. Осторожно, не торопясь, прядь за прядью, волосок за волоском. Я наблюдаю за его отражением в зеркале. Он сосредоточенно хмурится, закусив нижнюю губу. Такой милый в этом занятии и я не могу сдержать улыбку. Как ему удаётся вызывать во мне настолько противоречивые чувства? Ещё минуту назад я ненавидела его и готова была растерзать, а сейчас сердце подпрыгивает до самого горла, а в животе летают пресловутые бабочки.

— Готово, — гордо сообщает Стас, пропуская волосы через пальцы, и они беспрепятственно скользят в его руках. Он зачарованно смотрит на это, но потом резко выдыхает и открывает передо мной дверь уборной, пропуская вперёд.

Когда мы выходим, я чувствую аромат еды, и желудок сводит голодный спазм. До этого момента я совсем не ощущала голода.

— Давай, Настасья, за стол. Тебе надо поесть, — призывно машет рукой к столу Сан Саныч, и я покорно следую за его приглашающим жестом.

Он ставит передо мной тарелку, из которой паром выходит аромат свежесваренного бульона. Порция совсем небольшая. Только бульон и половинка отварного яйца в нём. Рядом на блюдце небольшой ломтик белого хлеба, который я сразу хватаю и откусываю маленький кусочек.

— Ты не ела несколько дней, поэтому не торопись, ешь понемногу, — говорит дед, мрачно глядя на внука. Стас потупляет взгляд и сжимает челюсть.

Я лишь киваю. Я знаю, что сейчас мне будет достаточно даже пары ложек. Ем медленно, наслаждаясь вкусом еды и приятным теплом в желудке, в абсолютной неловкой тишине. Оба мужчины лишь наблюдают за мной, и мои щёки краснеют от их пристального внимания.

— Нужно позвонить родителям, — нарушаю я тишину, проглотив кусочек варёного яйца. — И мне бы помыться, — добавляю тихо и смотрю на Стаса. Он переводит взгляд на деда и тот, кряхтя, поднимается со стула, достаёт из кармана старенький кнопочный мобильный телефон и кладёт на стол.

— Затоплю баню. — Сан Саныч направляется к двери.

— Баню? — я в ужасе округляю глаза. Никогда не мылась в бане!

— Баня лечит и душу, и тело, — говорит дед, верно истолковав мою реакцию. — И тебе это как раз кстати, Настасья. Да и выбора, в общем-то, нет. — Он лукаво улыбается, снова напомнив мне этим Стаса.

Баня так баня! Хочется смыть с себя грязь и усталость и плевать, как это сделать. Я даже согласилась бы помыться в ведре холодной воды прямо во дворе на улице.

— Это я, — голос Стаса отвлекает меня от разговора, и я оборачиваюсь. Стас говорит по телефону, который дал ему дед. Я слышу, как из динамика раздаётся женский голос. — Она со мной. С ней всё в порядке. Сейчас.

Я протягиваю руку, и Стас вкладывает в неё телефон, на дисплее которого я вижу знакомые цифры.

— Мам…

— Ася, — выдыхает мама — Где ты? Что с тобой? Ты в порядке? Почему ты не дома? — миллион вопросов в минуту.

— Мам, всё хорошо, правда. Я в полном порядке, — я готова разрыдаться от того, насколько мамин голос пропитан болью и страхом.

— Где ты, Ася? Почему ты не дома? — поднимаю взгляд на Стаса. Он молчит, пристально глядя в мои глаза. — Нужно обязательно сообщить о случившемся в полицию!

— Мам, я в безопасности. Здесь мне ничего не угрожает и лучше, чтобы об этом месте никто не знал. — Стас едва заметно кивает, показывая, что я говорю правильно. Вижу в его глазах благодарность за это. — Не нужно никакой полиции. Всё, что мне сейчас хочется — это помыться и лечь спать.

— Ты уверена? Они все должны понести наказание, — твердит мама. — Отец это так просто не оставит. Олег, поговори с ней.

Никогда я ещё не слышала маму настолько раздавленной. Она на грани истерики. «Таня, успокойся», — слышу издалека голос папы.

— Ася, ты точно в порядке? — голос папы настороженно-мягкий. — Скажи, что не отказалась бы сейчас от блинчиков креп-сюзетт[1] из твоей любимой кофейни, если ты находишься под давлением.

Я не сдерживаюсь и начинаю смеяться. Громко, во весь голос. Только папа мог придумать такой ход. Он ждёт, когда закончится моя истерика, а Стас наблюдает за мной в полной растерянности.

— Пап, со мной действительно всё хорошо. Меня не били, не мучили, не причиняли вреда, — успокаиваю я его. — Стас… — мой голос обрывается. — Стас вытащил меня. Обещаю, я всё расскажу, как буду дома. Позволь мне остаться там, где я