– Думаю, это твое.

– Но, Карен, нам было так весело сегодня утром. – Он поднял брошку и подал ей. – Ты, конечно, можешь сохранить этот маленький сувенир.

Она не отреагировала и пошла к выходу. У двери она повернулась.

– И забудь о воскресенье, – сказала она через плечо. – Я думаю, мне не стоит и дальше компрометировать себя.

Он широко открыл глаза, и лицо его было воплощением самой невинности.

– Да ладно тебе, Карен.

Она быстро вышла из комнаты, с шумом открыв и закрыв дверь. Просто оборвав его речь, она уже испытывала какое-то чувство удовлетворения.

Информация, полученная от Маргарет Слейд, была бомбой замедленного действия. Это станет большой историей, а страсть к большим историям никогда не покидала Келли.

Он чувствовал, что собрал главную часть головоломки, но многих существенных деталей все еще не хватает. В случае каждой отдельной смерти у семьи погибшего была какая-то информация, но сама по себе она почти не имела веса. Однако если собрать все вместе по кусочкам, то выводы были ошеломляющими.

Возможно ли, что дедовщина, в которой так часто обвиняют армию, зашла в Хэнгридже так далеко? Возможно ли, что там, в Хэнгридже, разгуливал на свободе псих? Или же Келли просто дал волю своему воображению?

Он сидел в машине, припаркованной у дома миссис Слейд, и думал обо всем этом. Он испытывал сострадание к миссис Слейд и к ее дочери, так же как и к семье Коннелли в Глазго и миссис Фостер в Торки. Так или иначе, все эти люди оказались вовлечены в то, что казалось все более устрашающим. И он был настроен сделать все, что было в его силах, дабы разрешить эту загадку.

Продумывая свой следующий шаг, Келли скрутил себе сигаретку. Он сможет найти больше информации об этом молодом солдате по имени Тревор, если попросит Салли покопаться в докладах следствия, лежащих в библиотеке «Аргуса». Но с помощью Карен Медоуз было бы намного легче выяснить, кто такой Тревор и как он умер. И хотя Келли в который раз пренебрег ее просьбой не предпринимать никаких действий без ее ведома, он подумал, что Карен простит его, как только он скажет, что он откопал.

Сначала он набрал ее мобильный, но тот был переключен в режим автоответчика. Затем он позвонил в полицейский участок, но ему сказали, что ее нет на месте. Он оставил ей просьбу перезвонить и отправился в долгий путь обратно в Торки. Было уже полседьмого, когда он приехал в город на побережье, а Карен ему так и не перезвонила. Он снова попробовал дозвониться по обоим номерам, но так же безрезультатно. Он даже подумал, что она избегает разговора с ним. Ведь, в конце концов, он знал, что тащит себя и ее на глубокую воду.

И тогда он принял решение. Если Карен не хочет с ним связаться, то он сам едет к Карен. В любом случае у него не было никакого желания обсуждать с ней информацию, которую он только что получил, по телефону. Он поехал прямо к полицейскому участку и легко нашел место для парковки в «Лэндсдауне», у танцевальной школы. Слева ему был виден центральный вход в отдел уголовного розыска, а справа большие ворота, ведущие к парковке полицейского участка Торки. Те ворота, что были там раньше, исчезли уже много лет назад. Келли уже не в первый раз пришла в голову мысль, что полиции стоило бы больше внимания уделять безопасности. Конечно, там было видеонаблюдение и все двери, ведущие в полицейский участок, охранялись. Однако Келли казалось забавным, что он может абсолютно спокойно пройти на задний двор полицейского участка и хорошенько там осмотреться. На этот раз его целью было проверить, на месте ли машина Карен. Она стояла там. Бросающийся в глаза голубой «MG» был на своем обычном месте. Келли не был удивлен, что она все еще работает. На самом деле он не думал, что она когда-нибудь уходит с работы раньше семи. И то в короткий день. Он решил поймать ее, когда она пойдет домой.

Мобильный позвонил как раз в тот момент, когда он садился обратно в свою машину. Он посмотрел на дисплей с мыслью, что, может, наконец, Карен решила ему перезвонить. Но это оказался Ник.

– Я был вне зоны весь день, папа. Я только что получил твое сообщение о Мойре, – сказал Ник. – Есть изменения?

– Не думаю.

Келли вдруг осознал, что он на самом деле и не знает. Он не связывался с ее дочерьми с тех пор, как покинул хоспис этим утром. Но никто не звонил ему. Так что он решил: отсутствие новостей – это уже хорошая новость.

– До послезавтра я никак не смогу выбраться в Торки, думаешь, это нормально?

Келли знал, что он имеет в виду. Ник тоже не хотел называть вещи своими именами. Вопрос, который он пытался задать, был «не умрет ли Мойра до послезавтра». А Келли этого не знал.

– Я уверен, что да, – сказал он машинально.

– Хорошо, тогда до встречи.

– Да.

Разговор между отцом и сыном был натянутым. Причиной этому была неизбежная смерть, подумал Келли.

На какое-то время он сосредоточился на мысли о том, чтобы обсудить ситуацию в Хэнгридже со своим сыном, бывшим солдатом. И в определенный момент ему очень захотелось обсудить с ним это дело. Но уж точно не по телефону, подумал он. И не после этого неловкого разговора о Мойре. На самом деле было невозможно говорить о чем-то еще, кроме бедной Мойры. И когда больше нечего было сказать о ней, отец и сын обоюдно согласились угрюмо замолчать.

Не желая думать о Мойре и ее приближающейся смерти, Келли достал из кармана блокнот и начал записывать события последних нескольких дней в хронологической последовательности, тщательно сравнивая коротенькие заметки, которые он делал во время встречи с родителями каждого из трех погибших солдат.

В душе он все еще оставался журналистом, как ни пытался с этим бороться. Он сказал себе, что это будет его последней историей и что история будет грандиозной. Он сказал себе, что на этот раз результатом будет принесенное добро. Это будет настоящий пример помогающей людям журналистики, которой он так искал, работая в газетах, когда был еще достаточно молодым, чтобы верить в свои мечты.

Пока Келли записывал, он размышлял, что делать со статьей, когда она будет готова. Он был уверен, что не раскрыл тему и наполовину, но, с другой стороны, для истории было уже достаточно материала – три, а может, и четыре смерти молодых солдат в Хэнгридже за период менее чем в пятнадцать месяцев, и одна из них, о которой он знает из первых рук, произошла при весьма загадочных обстоятельствах.

Все это уже гарантировало ему публикацию в любой национальной газете. Но с другой стороны, напечатай он историю сейчас, вся британская пресса подключит своих ведущих журналистов.

Последствия, несомненно, будут колоссальными. По крайней мере, армия в Хэнгридже была повинна в шокирующей халатности. В худшем же случае происходило что-то очень страшное, а слова Карен Медоуз уже означали, что помогать следствию военные не спешат.

Так или иначе, Келли оставалось еще столько всего сделать, столько всего выяснить, перед тем как он начнет продавать свою историю. Ему надо еще исследовать военную статистику. Узнать, например, сколько всего за последние годы в армии Соединенного Королевства произошло якобы самоубийств и несчастных случаев. Он думал и о том, не приведет ли встреча с родителями четвертой жертвы к еще большим сюрпризам.