ну, это не я, это ты детективов начитался. Кому нужна пожилая тётка-вышивальщица, чтобы таким сложным путём попасть в занюханный монастырь в занюханном городке?

– Значит, нужна была, коли так сделали, – сухо ответил Стас.

Обиделся, что я назвала Бежицы «занюханным городком». Ладно, помолчим, мне ведь есть о чём подумать. Анастасия Леонидовна и в самом деле всё разжевала и в рот мне положила…

Значит, с большой долей вероятности можно предположить, что мой отец связан с Михаилом Николаевичем Каменцевым, экспертом в области антиквариата. Давнее знакомство и соседство тут точно ни при чём, никакие самые лучшие соседи не стали бы поддерживать отношения почти четверть века. Каменцев был точно так же связан с моим дедом, это понятно из бабушкиного дневника. Дед жил в другой стране – эмиграция? Как там было написано в дневнике? «Он сообщил, что у него рак, врачи в той стране пытаются остановить процесс, но он не верит». Восемьдесят седьмой год…

Я задумалась так глубоко, что не заметила, как мы проскочили мои любимые Большие Пупцы и вовсю уже приближались к Бежицам.

– Хотел бы я знать, о чём ты думаешь? – спросил Стас.

– Я тут встречалась с отцом, – ответила я внезапно.

Почему внезапно? Потому что ещё минуту назад и не думала выкладывать Бекетову свои личные проблемы. И семейные тоже.

– С чьим? – не понял он.

– Со своим, с чьим же ещё?

– И что? Слушай, я же не в курсе, что там у тебя с родителями, ты меня с ними пока не знакомила.

– Ну, вот мама приедет на новый год, и познакомишься, – буркнула я. – Осторожнее, фура впереди!

– Вижу. И что твой отец? Я так понимаю, что ты с ним довольно давно не виделась?

– Четверть века. Я его даже и не помню.

– Так… – Стас свернул на обочину и остановил машину. – Давай-ка рассказывай, если ты в состоянии говорить сейчас. Или, если хочешь, приедем домой, ты сядешь в кресло, проревёшься и поговорим тогда. Кстати, я правильно понимаю, что носовых платков у тебя традиционно нету? Держи.

Я благодарно шмыгнула носом.

Платок был белоснежный, из тонкого хлопка, тщательно отглаженный. С удивлением я почувствовала, что во мне поднимается ревность, смешанная с любопытством: кто гладит Бекетову носовые платки? И вообще, если уж на то пошло, кто занимается его хозяйством? Открыла рот, чтобы спросить, и промолчала. Как всегда. Шмыгнула носом ещё раз и сказала:

– Спасибо. Поедем, пожалуйста, осталось совсем немного.

– Здесь всё рядом, – хохотнул он.

Совсем немного времени понадобилось, чтобы дом встряхнулся, согрелся и даже пахнуть стал по-другому, жильём и едой. Ничего удивительного, сумки ведь не зря были тяжёлые: я везла с собой контейнер с замороженным бигосом, свежий хлеб и коробку с пирожными из хорошей кондитерской. Когда тарелки опустели, я налила чай и выложила пирожные на блюдо.

Критически посмотрев на этот праздник плоти, Стас неожиданно сказал:

– Тата, а давай ты за меня замуж выйдешь.

– Тебе так нравится, как я готовлю? – подняла я брови.

– Нравится, и ещё как! Правда, это не главное, зато умение готовить считается бонусом, существенным и немаловажным. Не спеши отказываться, подумай.

– Подумаю, – помолчав, не выдержала и спросила: – А что главное?

Примерно через час мы всё-таки занялись делами. Точнее, делом – об убийстве бармена Павла Горгадзе и неизвестной женщины. На флешке было всего много, очень много. Стас быстро просматривал названия файлов, некоторые открывал, читал и даже делал пометки в потрёпанной записной книжке. Я быстро утомилась от этого мелькания текстов и картинок, села в сторонке и раскрыла бабушкин дневник. Всё равно же он мне всё расскажет? Ну, не всё, а самое важное…

Следующая запись в дневнике – июль восемьдесят седьмого, через два месяца после свадьбы моих родителей. «Встретила М.Н. на лестнице. Он сообщил, что В. умер два дня назад, похоронен будет в том же городе, где и жил. Ну что же, requiescat in pace, я бы всё равно не стала еженедельно приходить на могилу.

Пришло письмо от Веры: отец бодрится, но чувствует себя неважно. Имеет право, конечно, всё-таки восемьдесят восемь. С другой стороны, всего пять лет назад мы с Верой в него сил влили до ушей и выше, так что, если честно, его организму по состоянию не больше семидесяти. Надо бы туда съездить».

Видимо, съездила, потому что очередное проставленное число – середина августа, и написано всё дальнейшее явно в сердцах. «Зря потратила неделю отпуска! Больше в Бежицы ни ногой. У меня есть моя собственная жизнь, что бы об этом ни думала Вера».

Значит, они поссорились… Я быстро пролистала дальше: действительно, упоминаний старшей сестры или отца нет до девяносто четвёртого, когда появляется запись о похоронах Михаила Ивановича. Впрочем, не появляется более и буква В., бабушка верна себе: её муж умер и похоронен, говорить о нём нечего. «Травою всё сокрыто» – вспомнила я некогда поразивший меня детективный роман.

– Что читаешь? – отвлёк меня от следующей страницы голос Стаса.

Он развалился в кресле перед ноутбуком и вид имел чрезвычайно довольный, словно кот, слопавший миску сметаны.

– Бабушкин дневник, – не стала скрывать я. – Потом расскажу, есть кое-что интересное. То есть, для меня интересное, тебе – не знаю.

– Дорогая, меня до чрезвычайности занимает всё, касающееся тебя или твоей семьи, – промурлыкал Стас.

– Не отвлекай меня, рассказывай, что ты накопал. Что-то важное ведь, судя по тому, как ты ухмыляешься?

– Ещё какое важное! Олежка большой молодец, у меня прорыв в деле… ну, почти прорыв. Он нашёл имя убитой, это раз.

– Как? Неужели по татуировкам?

– Не-а! Представь себе, по отпечаткам пальцев.

Я удивилась.

– Ты хочешь сказать, что она сидела? Ну, не знаю, не похожа она была на такую… зоновскую.

– Ты много их видела? – хмыкнул Стас.

– Ни одной, – мотнула я головой. – Но у этой в глазах светилось приличное образование и благополучная жизнь.

– Ла-адно, не буду тебя дразнить, – протянул он. – Она сдавала отпечатки при получении загранпаспорта. Юлия Михайловна Красникова, восемьдесят пятого года рождения, москвичка, закончила искусствоведческий по специальности… Угадай, какой?

Я пожала плечами.

– Даже пробовать не буду. Хотя… Прикладное искусство?

– Точно!

– Неужели специализировалась на русской вышивке?

– Этого не знаю, институт ещё не ответил на запрос. Но всё равно, согласись, попадание близко к центру мишени.

– Девятка, как минимум, – улыбнулась я. – А может быть, даже десятка. Что ещё было на флешке?

– Орудие убийства.

– То есть?

– То и есть. Наш Александр Георгиевич – ну, ты помнишь, старый патологоанатом?

Я нетерпеливо кивнула, и он продолжил:

– Так вот, Александр Георгиевич обратил внимание на