– Была дочь. Но ее я тоже утратил.

– О боже! Несчастный случай? С обеими?

– Не случай. Кто-то… убил их.

Декер сам не знал, зачем говорит ей это, но почему-то чувствовал, что это правильно. Или так надо. Или типа того.

– Господи, мне так жаль… – Потянувшись вперед, Клайн взяла его за руку. – Но позвольте мне сказать вот что. Какое-то время вы были все вместе. И за это вы всегда сможете держаться. Я… я говорила, что мои дети выросли и разлетелись жить своей жизнью. Это не совсем точно. Трое из них. Но старшую я потеряла из-за рака, когда ей было всего шесть лет. Я проплакала, наверное, следующие десять лет. А потом перестала плакать.

– Почему?

– Потому что воспоминания о ней живой и здоровой возобладали над воспоминаниями о больной и умирающей. Порой срываюсь… – Она приподняла стакан. – Вроде как с этим. Но по большей части все идет путем.

– И вы не чувствуете вину за…

– …за то, что еще жива? Конечно, чувствую. Но тут уж надо или переболеть этим, или покончить с собой. Последнее я бы не рекомендовала. – Она пристально вгляделась в Амоса: – В смысле, в самом деле не стала бы.

– Вы говорите словно с высоты личного опыта.

– Я говорю с такой высоты опыта, что аж дух захватывает. А если хотите почувствовать настоящую вину, попытайтесь отнять собственную жизнь. Это все равно что плюнуть на их могилы.

– Почему это? – Декер вперился в нее взглядом.

– Потому что пытаешься отнять у себя то, что у них отняли без их согласия.

– Ни разу не слышал, чтобы это формулировали подобным образом.

– Я тоже ни разу об этом не задумывалась, пока это не ранило меня в самое сердце.

Глава 39

Вернувшись в свой номер, Декер сел на кровать и открыл папку, переданную ему Казимирой Роу, с досье ее отца.

Имелось там и фото Канака Роу. В момент съемки ему было лет шестьдесят. Его лицо было будто изваяно из мрамора со стальными оттенками. Внушительный, возможно, несокрушимый. Приехал в страну с пустыми руками и выстроил впечатляющий бизнес. Для этого надо быть крепким и выносливым, а то и беспощадным.

Декер ознакомился с тем, как тот тянул лямку в Секретной службе на охране многих президентов. А затем, вместо того чтобы оттрубить полный срок, заручившись полной пенсией, Роу подал в отставку, перебрался в Майами и затеял бизнес по защите, со временем ставший «Гаммой».

Из досье Амос узнал, что бизнес стремительно рос, и «Гамма» обзавелась длинным списком впечатляющих клиентов. А Казимира вывела его на еще более высокий уровень.

Затем Декер перешел к дню исчезновения Роу. Тот покинул свой стапель в Ки-Уэст якобы для обычного дневного круиза. В трюме катера имелись каюты для сна и маленькая кухонька. Казимира сказала, что обычно отец выходил в море рано утром и возвращался в Ки-Уэст задолго до заката. Но в тот день так и не вернулся.

Непонятно, с какой стати смертельно больному, предположительно ослабленному человеку в одиночку отправляться на глубоководную рыбалку. Декер ни разу не рыбачил в открытом море, но видел по телевизору, как люди занимаются этим. Требуется адская сила и выносливость, чтобы одолеть крупную рыбу и вытащить ее на палубу. И сделать это в одиночку нелегко даже молодому и здоровому человеку.

Но, может быть, как предположила его дочь, он просто хотел выйти в море в последний раз…

Декер не совсем понимал, почему Казимира позволила отцу так поступить, но во вложенной в папку записке она объясняла, что о планах отца узнала лишь на следующий день, когда тот не вернулся к причалу. Как она упоминала при встрече, очевидно, единственным, кто знал о его планах, был старый приятель Канака по рыбалке, в тот день там отсутствовавший и потому не ведавший, что его друг не вернулся.

Информации о том, каким именно смертельным недугом страдал Канак, не было, но Декер не считал, что это так уж важно. Человеку объявили смертный приговор, а причина несущественна.

Он на секундочку представил, как Роу снаряжает судно и выходит в открытый океан, зная, что в запасе осталась всего пара месяцев. «Не дойду ли и я до этой точки раньше, чем хотел? И о чем буду думать, когда отведенные мне дни будут сочтены?»

Декер считал, что будет думать о жене и дочери. О возможности увидеться с ними снова, если жизнь после смерти и вправду существует.

Но, похоже, Казимира была очень близка с отцом, так что Амосу представлялось маловероятным, чтобы тот бросил ее на произвол судьбы. Значит, вернуться из этого плавания ему помешал кто-то другой…

Закрыв папку, Декер устроился на кровати поудобнее и взял телефон. Настучал номер, указанный в досье – Дэниела Гарсии, друга Канака Роу, того самого, которому он сообщил о выходе в море. Они подружились не на деловой почве, а из-за любви к рыбной ловле. Час был уже поздний, так что на ответ Декер особо не рассчитывал.

– Алло!

– Мистер Гарсия?

– Да?

Декер объяснил, кто он и зачем звонит.

– Да, Казя сказала, что вы можете позвонить. Чем могу помочь?

– Вы можете рассказать мне, что знаете о курсе Канака Роу в тот день.

– Кабы я знал, что он не вернется, ни за что его не отпустил бы.

– Это я понимаю. Вам известно, чем он болел?

– Рак поджелудочной железы. Скверное дерьмо. Его почти всегда отлавливают, когда уже слишком поздно. После диагноза четвертой стадии жить остается около года. У Канака оставалось месяца три. Он сидел на всякого рода лекарствах и обезболивающих.

– А он был в состоянии управлять судном в одиночку?

– По ходу, та пакость, на которой он сидел, позволяла ему функционировать. Ага, его мучили боли, но с виду и не скажешь, что он умирает. Взять хотя бы ведущего «Рискуй!»[15] Алекса Требека. Работал почти до самого конца. Крепкий мужик. То же и с Канаком.

– Но вы в самом деле считаете, что он вышел на глубоководную рыбалку? В смысле, это ведь нелегко даже для здорового и сильного.

– Слушайте, если б я и правда думал, что он отправится на катере рыбачить, я бы отправился с ним. Это работка как минимум для двоих… Нет, он просто хотел вывести «Казю» в море еще разок.

Из досье Декер знал, что Канак Роу назвал суденышко уменьшительным именем дочери.

– Понимаю.

– «Казя» была замечательным судном. Тридцативосьмифутовый «Скаут» шириной двенадцать футов. Строенные моторы «Ямаха». С чудесной кабиной, в то время