убедила меня, что ты тоже не будешь. Но я вижу, что ты больше дочь своего отца, чем своей матери.

— Ты только сейчас это заметил? — спрашиваю я.

— Эта жизнь… она—

— Опасная, пугающая, жестокая. Я знаю, папа. Я знаю все эти вещи. Но это и моя жизнь тоже. Я не хочу прятаться. Я не хочу быть слабой и уязвимой. Я не хочу быть бесполезным членом Семьи, которую вы все чувствуете, что должны защищать. Я не та девушка, папа.

— Я знаю, и мне жаль, что я предполагал, что ты будешь счастлива ею быть.

Я смотрю на него, разинув рот.

— Так хорошо, что ты вернулась, малышка.

Я улыбаюсь ему, не в силах сдержать тот же уровень раздражения, что и тогда, когда он впервые спустился сюда.

— Спасибо тебе, — выдыхаю я, прижимаясь к его груди.

Его руки обвивают мое маленькое тело, и я мгновенно снова чувствую себя маленькой девочкой.

— Пожалуйста, Калли. Будь благоразумной. Нам нужно, чтобы ты была в безопасности. Если тебе нужно куда-нибудь пойти, позвони мне. Позови одного из парней.

— Я сделаю, я обещаю. — В конце концов, я не в настроении быть похищенной по-настоящему.

— Вечеринка у твоей матери в субботу вечером. — Блестяще. — Но завтра у нас ужин с друзьями, на котором она ожидает, что ты будешь.

— Я уверена, что было бы лучше просто—

— Пожалуйста, Калли. Просто сделай для меня одну вещь. — Точно так же, как каждый раз, когда он говорит таким тоном, я мгновенно теряю самообладание.

— Хорошо, прекрасно, — соглашаюсь я сквозь стиснутые зубы. — Я буду там, и я обещаю позвонить ребятам, если захочу куда-нибудь пойти, но ты должен выполнить свою часть сделки.

— Спасибо тебе, — выдыхает он, снова притягивая меня к себе и целуя в макушку.

В ту секунду, когда он поворачивается и оставляет меня распаковывать сумку, которую он принес с собой, тишина и одиночество моего подвала захлестывают меня.

Я уже неделю не была одна. Всякий раз, когда мне было нужно что-то, с кем можно поговорить, поплакать на плече, он был рядом. И теперь… он просто ушел.

Исчез, как будто то, что между нами было, ничего не значило.

Я занята тем, что снова расставляю все по своим местам, когда мое внимание привлекает окно в единственной двери, ведущей наружу.

Что-то подсказывает мне, что его там не будет, но во мне мелькает небольшое сомнение, которое заставляет меня действовать.

Разрезая бумагу по размеру, я говорю себе, что это для того, чтобы сторожевые псы, которых держит там папа, не подглядывали за мной, но я знаю, что лгу только себе. Никто из этих людей не стал бы рисковать гневом моего отца, пользуясь предоставленной им работой в сфере безопасности.

Я вздыхаю с облегчением, когда закрываю его.

Конечно, он не стал бы рисковать быть пойманным, придя посмотреть на меня. До сих пор он делал все, что мог, чтобы сохранить меня, как свой маленький грязный секрет.

Рыдание разрывает мою грудь при этой мысли, потому что это все, чем я была для него.

Маленький грязный секрет. Какой-то извращенный курортный роман. Немного повеселился, пока его заставляли нянчиться со мной, как хорошего маленького солдатика.

— О Боже, — выдыхаю я, едва держа себя в руках.

Все это… это была просто работа.

Я была просто работой.

Я отступаю назад, пока мои ноги не упираются в кровать, а затем я падаю на нее.

Горе, боль и сожаления — все это сталкивается и погружает меня глубже в пучину отчаяния.

Я позволила себе думать, что это реально. Верила всему, что он мне сказал.

Было ли все это ложью, дерьмом и манипуляцией?

* * *

Их голоса достигают моих ушей в ту секунду, когда они спускаются по лестнице, и я улыбаюсь впервые с тех пор, как меня грубо разбудили этим утром.

— Выходи, выходи, где бы ты ни была, — поет Стелла, когда я заканчиваю мыть руки.

После моего эпического срыва ранее, я позволила себе хорошенько поговорить с самой собой и отправилась в душ в надежде смыть как следы слез, которые окрашивали мои щеки, так и опустошение, которое, казалось, сочилось из каждой поры.

Я натянула самое сексуальное нижнее белье в моем ящике, не потому, что у меня были планы, чтобы кто-нибудь это увидел, просто потому, что мне нужно было что-нибудь, что угодно, чтобы я не чувствовала себя так, словно умираю внутри. Я нашла свое любимое платье и надела его с парой леггинсов, уложила волосы и нанесла макияж, как будто собиралась отправиться в город.

Стелла и Эмми стоят посреди моего подвала, когда я выхожу из ванной с озабоченно нахмуренными бровями.

— Эй, что случилось?

— Калли, — ахают они обе, подбегая и заключая меня в тройные объятия.

— Э-э… я что-то пропустила? — Бормочу я, зажатая между ними двумя.

Мы болтали почти все дни, пока меня не было, и они были нормальными. Но это… это ненормально.

— Мы беспокоились о тебе, — признается Стелла.

— П-почему? — спрашиваю я, когда они, наконец, освобождают меня.

— Мы не знали, где ты была, и здесь было чертовски напряженно. Парни держат язык за зубами обо всем, независимо от того, сколько раз мы им отсосали и—

— Вау. Я тоже скучала по вам обоим, но есть шанс, что мы можем отложить разговор о минете хотя бы на тридцать минут?

— Прекрасно, — говорит Эмми с оживленным вздохом. — Но ты знаешь, как сильно мы любим говорить о них.

— Разве я не знаю, — бормочу я, подходя к холодильнику. — Хотите выпить? У меня есть… черт, — вздыхаю я, когда реальность бьет меня по лицу, как мокрая рыба. — Вода или… — Я переворачиваю упаковку, мой нос морщится, когда я читаю этикетку. — Кокосовая вода.

— Вау, ты действительно любишь нас, да? — Пробормотала Стелла. — К счастью для тебя, мы это предвидели и привезли припасы. Она поднимает сумку, прежде чем бросить ее на прилавок и вытащить содержимое. — И мы уже заказали китайскую кухню. Мы мило поговорили с одним из парней у ворот. Он собирается написать мне, когда заказ прибудет, чтобы мы могли незаметно выбраться и забрать его. Твоя мама никогда не узнает, что ты ела сахар.

— Трахни мою мать, — усмехаюсь я, доставая одну из бутылок сидра, которые она поставила на стойку. В ту же секунду, как я нашла свою открывалку для бутылок, я откупориваю ее и подношу к губам, делая глоток за глотком, в то время как обеспокоенные взгляды моих друзей прожигают меня.

— Ты хочешь поговорить об этом? — Спрашивает Эмми.

— Что? Как меня вынудили уехать из города ради… «моего же блага», — говорю я, передразнивая мамин голос. — Защищали, как бесполезную маленькую девочку, потому что я явно не могу справиться с тяжелым дерьмом?

— Калли, я не— Я пристально смотрю