— Но ты казалась такой счастливой, когда тебя не было, — говорит Эмми, ее брови сильно сдвинуты в замешательстве.

— Я была у моря; светило солнце. Так все всегда выглядит лучше. Теперь я застряла здесь и могу выходить только в том случае, если у меня есть гребаный охранник. Который, я полагаю, вам был не нужен, чтобы добраться сюда.

— Э-э… нет. Но у меня есть это, — говорит Стелла, морщась, вытаскивая пистолет сзади из джинсов.

— Конечно, есть. Мне тоже не разрешают ничего подобного. Клянусь Богом, мои родители думают, что мне восемь. Я имею в виду, просто посмотри на это…

С грохотом поставив почти пустую бутылку на стойку, я бросаюсь к своему гардеробу и к остальным удовольствиям, которые ждали меня, когда я распаковывала вещи ранее.

— Что, черт возьми, это такое? — Спрашивает Эмми, в каждом слове сквозит отвращение.

— Почти уверена, что это одежда чьей-то бабушки, — съязвила Стелла.

— Я знаю, что ты провела неделю в каком-то сонном приморском местечке, но действительно ли были необходимы покупки в их благотворительных магазинах?

— Ха-ха-ха, — говорю я с горечью. — Ты забавная. Я не выбирала это.

— На них повсюду написана Кассандра. По сути, они имитируют то дерьмо, которое мы выкинули, когда ты переехала сюда.

— Они отвратительны, — говорит Эмми, зажимая ткань одного из платьев между большим и указательным пальцами.

— Они дизайнерские, — говорю я, заставляя себя говорить серьезно.

— Дизайнерское дерьмо. Серьезно, для них есть только одно место. — Эмми хватает оба платья и вешалки, на которых они висят, и с размаху швыряет их в угол комнаты.

— Почти уверена, что она хочет, чтобы я надела их на следующие две ночи ада.

— Вечеринка по случаю ее дня рождения? — подтверждает Стелла.

— Ага, и завтра вечером какой-то дерьмовый ужин.

— Ну, по крайней мере, мы все будем там на вечеринке. И у нас есть время купить тебе новые платья, потому что ты их не наденешь. — Стелла бросает взгляд на кучу ткани в цветочек. Я удивлена, что это не вспыхивает пламенем от чистой ненависти в ее глазах.

— Мама убьет меня, если я не—

— Что ты сказала о своей маме всего несколько минут назад? — Спрашивает Стелла, глядя на меня ободряющим взглядом.

— Да, да. Хорошо. Налей мне еще сидра и давай закажем замену. Если она собирается разозлиться на меня, я могу выглядеть чертовски сексуально, делая это.

— Аминь. — Стелла поднимает свою бутылку сидра в знак приветствия, прежде чем осушить ее наполовину самым неподобающим для леди способом, который, я думаю, я когда-либо видела.

Широкая улыбка расплывается на моем лице, когда я наблюдаю за ней.

Возможно, то, что меня оторвали от Деймона и нашего маленького убежища, все еще гложет меня, но пребывание здесь с моими девочками помогает смягчить удар, который он нанес, даже не сказав ни слова или сообщения о нашем времени вместе.

— Возьми свой iPad, Кэл. Давай отправимся за покупками, — требует она, падая на мой диван.

— Почему все жалюзи закрыты? — Спрашивает Эмми. — Это как… на улице идеальный весенний день.

— Ха, — бормочет Стелла. — Я удивлена, что принцесса тьмы вообще заметила восход солнца этим утром.

— Пошла ты. Я видела это. Это отражалось от пресса Тео, когда он голым проходил мимо окна в нашей спальне, дразня меня моей любимой игрушкой.

— Эм— Я начинаю предупреждать, но она быстро обрывает меня.

— Что? Ты сказала тридцать минут. Это было— Она бросает взгляд на свой телефон.

— Именно. Как бы я ни ценила компанию, мне не нужно… это.

— Тебе нужно потрахаться, — поет Эмми за бутылкой. — Кто придет на эту чертовски скучную вечеринку субботним вечером? Есть потенциальные поклонники для нашей принцессы Чирилло?

Образы Деймона из нашего недельного отсутствия мелькают в моем сознании. Наблюдая, как он выходит из моря с водой, стекающей по его мускулам, как он улыбается мне сверху вниз, как он держал меня, когда учил целиться из пистолета.

Черт.

— По нашим меркам или моих родителей?

— Наши, очевидно. Ни один родитель не планировал бы для тебя то, чего мы хотим.

— Тогда никаких, потому что такие плохие мальчики были бы слишком напуганы гневом моего отца и брата.

— Все еще думаю, что это должен быть Алекс, — бормочет Стелла. — Он бы показал тебе—

— Он знает, что я вернулась?

— Понятия не имею. На самом деле его не было. Думаю, он был у Стефаноса.

— Серьезно, что с ним такого? — Спрашивает Эмми. — У него есть своя квартира, своя свобода, но он продолжает бегать домой к папочке. Почему?

— Это имеет значение? — Спрашиваю я, в надежде увести разговор подальше от любого из близнецов Деймос.

Как только Алекс узнает, что мы двое дома, я не сомневаюсь, что он приедет в гости, и, честно говоря, это то, что я рада отложить как можно дольше.

Они оба смотрят на меня, их глаза сужаются.

— Что случилось? — Спрашивает Стелла, очевидно, прочитав что-то в выражении моего лица, о чем я не хотела говорить.

— Н-ничего.

— Что-то случилось с Алексом?

— Что? Нет, конечно, нет.

Они обе смотрят на меня так, как будто не верят мне.

— Серьезно, с Алексом ничего не случилось. Он был всего лишь джентльменом в типи. — В то время как он слушал, что его брат-близнец был полной противоположностью.

Мои щеки заливает жаром, и я внутренне стону.

Я никогда не смогу держать это в секрете, если не могу сохранять хладнокровие даже при упоминании их имен.

На что, черт возьми, это будет похоже, когда в следующий раз меня заставят находиться с ними в одной комнате?

С ним.

20

ДЕЙМОН

— Братан, открой гребаную дверь, — гремит Алекс, но я не двигаюсь со своего места на диване, куда упал после того, как неохотно смыл с себя ее запах.

Воспоминания в моей голове достаточно плохие. Но еще и возможность чувствовать ее запах?

Чертова пытка.

— Уходи, — кричу я в ответ, даже не потрудившись убрать руку, прикрывающую глаза.

Еще светло. Несмотря на то, что я задернул шторы, чтобы утонуть в собственных мрачных сожалениях и страданиях, я знаю, что солнце проберется сквозь щели в ту секунду, когда я открою глаза. И если я впущу его, будет только хуже.

Алекс всегда был светом в моей тьме. Юмором в моих страданиях.

Мне это нахуй не нужно прямо сейчас.

Мне просто нужно допить бутылку водки, стоящую на моем кофейном столике, и снотворное, которое есть в моей ванной. Только тогда боль, разрывающая мою грудь, уменьшится.

— ДЕЙМОН, — рявкает Алекс. — Я не собираюсь, блядь, шутить. Открой эту дверь, или я ее, блядь, вышибу.

Я не реагирую. Зачем мне это? У него нет ни единого гребаного шанса разрушить ее. Она заперта крепче, чем утиная задница, на засовы.

Единственный способ попасть внутрь — обойти систему безопасности.

— Черт, — шиплю я,