— Конечно, проставился, — усмехнулся я. — Но сначала на сцену выйдешь и будешь своим бухим фанатам мозги пудрить, пока ребята инструменты соберут, понял?

— Велиал, ну что ты как этот самый… — Алишер снова попытался вывернуться, но я подтащил его поближе и сказал прямо в лицо.

— Слушай меня, сын степей! Идешь на сцену, ждешь конца песни, забираешь у Астарота микрофон и базлаешь туда, что хочешь. Про Сан-Франциско рассказываешь, про Жабу, про черта с рогами.

— Ты кого назвал Жабой, сволочь⁈ — заверещала рыжая девица.

— Алишер? — я тряхнул казаха.

— Я понял, понял! — сказал тот. — Иду на сцену уже.

— Я провожу, — усмехнулся я и поволок его на выход.

— Блиииин, кто-то наблевал тут, а я вляпался… — заныл Алишер. Но выпускать я его все равно не стал.

Драка началась, когда мы уже почти ушли. Вот реально, пара шагов до выхода осталась. И, как всегда в таких случаях и бывает, понять, кто начал и какого хрена, довольно сложно. Как будто все разом съехали с катушек и принялись наносить хаотичные удары.

Я прописал пинка толстому патлатому парню, который навис над Бельфегором. Ткнул в почку задолбавшего меня уже за этот вечер лысого, уклонился от пары ударов и проскользнул в сторону выхода. Дорогу освободить.

И как раз в этот момент раздалась трель милицейского свистка…

— Гитару жалко… — Кирилл шмыгнул носом. На щеке — пятно крови, что, впрочем, не делало его ботанскую физиономию брутальнее. Скорее уж можно было подумать, что у него носом кровь пошла, чем что он с кем-то подрался. Притихшая публика расселась вдоль стен, у единственного выхода топтался молодой, но очень серьезный ППС-ник. А двое других наседали на протрезвевшего от таких раскладов Сан-Франциско. И еще один бубнил что-то в шипящую рацию.

— Да, блин, попали, — фыркнул Астарот. Ему досталось больше — на лбу ссадина, на скуле — быстро опухающий кровоподтек. Бельфегор отделался легким испугом, а Бегемот баюкал кулак со ссадинами на костяшках. Но в целом «Ангелы» держались бодрячком и со смехуечками. Спонсором хорошего настроения оказался как раз Алишер. Который сначала принялся пространно затирать что-то публике, а когда началась буча, этот потомок Чингисхана ухитрился еще и сбежать самым первым. Так что теперь мои гаврики чувствовали себя практически героями боевых действий. Вот только гитару и впрямь было жалко. На Кирилла вместе с ней упало пьяное тело. И теперь его, в смысле, моя «Электроника» представляла собой ни к чему не пригодную груду мусора.

— Можно мою акустику подключить, — Кирилл снова шмыгнул носом. — Мы же на отчетнике будем «Монаха» играть, нормально будет…

— Басуху бы… — вздохнул Бельфегор. — Можно на концерт гитару у Матвея Игошина попросить…

— Ага, так он нам свой «Фендер-Стратокастер» и дал… — хмыкнул Астарот.

— У него не только фендер, — вздохнул Бельфегор.

— Сначала с акустикой попробуем, — сказал Астарот и посмотрел на Кирилла. — Принесешь на репетицию?

— Конечно, — Кирилл просиял.

— Эй, придурки! — гаркнул один из ППС-ников. — Документы приготовили!

Часть стремительно трезвеющей публики зашевелилась и полезла по карманам. Кто-то заныл, что он документы с собой не носит. Кто-то, услышав чужое нытье, принялся подвывать, чтобы его срочно отпустили, а то у него знаете, кто папа? А кто-то снова зазвенел бутылками.

— Разговорчики! — прикрикнул мент. — По одному подходим с паспортом в зубах, ясно вам?

— А у кого нет паспорта? — спросил я. Мы сидели в сторонке от остальной публики. На самой сцене. Не чтобы особое положение подчеркнуть, а чтобы инструменты на проходе не держать. А то мало ли, вдруг кому приспичит ломануться. Тогда можно и не только без гитары остаться. Надо, кстати, посмотреть, может ее еще починить можно…

— С теми в отделении разбираться будем! — веско заявил страж порядка.

— У тебя что, паспорта с собой нет? — испуганно спросил Бельфегор.

— Есть, — хмыкнул я. — Просто так спросил, на всякий случай.

Тут переговорщик по рации подошел к остальным своим товарищам, и они принялись хмуро совещаться.

Картина была — яснее ясного. Тусич в подвале задолбал жильцов соседнего дома, и они настучали. Судя по скучающим рожам ментов, не в первый раз. Этот шалман явно и раньше уже разгоняли.

Луноходов для доставки пьяных, но уже вполне пристыженных и смирных любителей рок-музыки, им не дали. Да что там, им даже протокол составлять лень! Самый молодой просто переписывает фамилии из паспортов на чистый лист бумаги и выпускает наружу по одному.

— Надо Шутихину позвонить, — сказал я.

— Максу? — оживился Бельфегор.

— Можно и его папе, конечно, — хмыкнул я. — У него отличное место для квартирников. Но вообще я, конечно, Макса имел в виду. Все равно ведь собирался.

— Хочешь его к нам переманить? — спросил Бельфегор и бросил быстрый взгляд на Астарота. Ну да, фронтмен наш болезненно одержим идеей, что в группе должны быть только свои в доску. Чтобы в одной школе учились, как минимум.

— Ну может не совсем, — я пожал плечами. — Можно порепетировать, послушать наше звучание с басухой. Потом уже подумаем. Он же играет уже в какой-то группе.

— У него, кстати, точно есть гитара! — воскликнул Бельфегор. — Ему отец из Москвы привез еще пять лет назад. И сейчас она без дела пылится.

— О, раз такое дело, значит, тем более нужно звонить Шутихину, — кивнул я. — Ты не против, Астарот?

Глава 18

В рок-клубе сегодня было многолюдно. Конец года, все такое. Чехарда с расписанием, декабрьский отчетник отложили, и вот как раз сейчас утвердили дату. Так что члены рок-клуба явились, чтобы взять на него билеты. На себя и того парня. Ну и раз такое дело, и волосатая братия явилась в ДК, все продолжали тусить в фойе, курили на крыльце и чесали языками. Света-Эклер носилась, вся в мыле, с пачкой билетов и бумажками ведомости. Все столики в кафе были заняты. Подоконники тоже.

— Вова, стой! — Света резко затормозила и устремилась ко мне. — Ты уже расписался за билеты?

— Нет еще, — рассеянно ответил я, продолжая высматривать среди народа того, ради кого я, собственно, сегодня в рок-клуб и примчался сразу же после