Через секунду женщина, по-прежнему судорожно грозя и указывая кулаком, попыталась что-то сказать, но мешком рухнула за прилавок.

Потом наступила тишина, только в дальней комнате пел и клокотал чайник.

Долго еще Дику Маркему виделись в кошмарных снах устремленные на него глаза, призывный, жалобный, страдальчески-умоляющий взгляд, полный чувств, которые мисс Фезерс не испытывала никогда в жизни.

Теперь она была мертва.

Дик видел, как она лежит за прилавком с широко открытыми глазами, упав на россыпь конвертов, по-прежнему указывая вперед левой рукой. Пальцы слегка расслабились перед внезапным окостенением в жестокой хватке смерти, выпустив валявшийся рядом клочок бумаги, чуть запятнанный по краям кровью.

Тело мисс Фезерс слегка трепыхнулось, как рыба, и замерло. Дик автоматически поднял бумажку, не осознавая зачем. Что-то подсознательно привлекло его внимание.

Кусочек бумаги оказался узкой полоской, оторванной сверху с конверта рядом с маркой, которая на клочок не попала. Внутри застрял совсем крошечный фрагмент писчей бумаги, находившейся в пропавшем конверте. Несколько напечатанных на машинке слов, оставшихся от письма, ошеломили Дика. На оторванной полоске было написано: «Зачем столько глупостей? Если хотите знать, как Лесли Грант это сделала…»

И все. И с другой стороны ничего. Но он пристально уставился на слова, которые у него на глазах становились крупней и крупней.

Потому что были напечатаны на его собственной пишущей машинке.

Никаких сомнений: покосившаяся буква «у» без конца доставляет кучу неприятностей; совсем черное «т» никак не удается хорошенько прочистить. Дик жил за счет напечатанных на машинке рукописей, ради них, неразлучно вместе с ними и всегда с первого взгляда узнал бы шрифт своего «ундервуда». Он несколько секунд стоял, глядя на кошмарный клочок, потом вынужден был отвлечься на что-то другое.

Где-то в жилой части дома послышались тихонько бегущие шаги.

Дик только потом осознал, до чего сам был близок к пущенной в сердце револьверной пуле. Ибо действовал автоматически, не думая о последствиях. По-прежнему крепко держа в руке клочки конверта и письма, перепрыгнул через прилавок и бросился к задней двери.

Перед ним промелькнули три убогие комнаты, расположенные прямо одна за другой. В первой, кухне-гостиной с засаленными обоями, был накрыт к ужину стол, громыхавший на плите чайник пускал клубы пара. Комната оказалась пустой. Дальше дверь в спальню, куда Дик ворвался, увидев совсем рядом напротив дверь в буфетную.

Он, несомненно, гонится за убийцей. В спальне было темно. А кто-то за дверью буфетной изо всех сил поспешно старался повернуть ключ, запереть дверь снаружи.

Но ключ не поворачивался.

Дик бросился к той самой двери и с размаху упал во весь рост, споткнувшись о раму для сушки белья, расставленную прямо у него на пути. Упал звучно, отчего иголками закололо ладони; ударился головой чуть не до сотрясения мозга.

Впрочем, снова вскочил на манер каучуковой кошки, с грохотом отшвырнув раму с дороги. Буфетная тоже была пуста.

Пахло там застоявшейся водой и обмылками, хотя было светлее, чем в спальне. Застекленная задняя дверь еще покачивалась у стены, после того как кто-то несколько секунд назад рванул ее и убежал.

Убежал?

Нет! Только…

В сером свете вырисовывались на темном фоне прямоугольники окон буфетной. Дик выскочил через заднюю дверь в сладко пахнувшую темноту, в шорох каштановых листьев и ошеломленно понял, куда попал.

Пробежав через узкое длинное здание почтовой конторы, он оказался на расстоянии в пятьдесят с лишним футов от Хай-стрит. За каменной стеной высотой до груди, огораживавшей участки, виднелась часть задней стены дома Лесли Грант.

Бежавшая тень убийцы, размытая и бесформенная, пересекала лужайку. Слилась на мгновение со стволом дерева, поколебалась и медленно двинулась к черному ходу в дом Лесли. На кухне свет не горел, рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Дик только видел, как черная дверь открылась, закрылась, фигура растаяла.

В доме Лесли. Значит…

Постой!

Задыхаясь, он перелез через низкую стену. Когда глаза привыкли к темноте, стал различать другие фигуры. Несколько секунд Дик прислушивался к стрекотанию и выхлопам газонокосилки, катавшейся по траве.

Теперь он припомнил, что слышал эту самую косилку какое-то время назад. Толкал ее Макинтайр, садовник Лесли, высокая костлявая фигура которого сейчас маячила неподалеку от черного хода. Взглянув налево, в сторону фасада, Дик безошибочно узнал громоздкую фигуру доктора Гидеона Фелла в накидке и шляпе-совке, шагавшую по дорожке к парадному.

Доктор Фелл с Хэдли шли по дороге почти сразу за Диком. Наверняка тоже слышали выстрел.

Но не отсюда поток облегчения, хлынувший по нервам Дика, когда к нему снова вернулась способность думать головой. Он взглянул на зажатые в руке клочки конверта и писчей бумаги. Масса разрозненных фактов вдруг встала в сознании на свои места. И он радостно, облегченно вздохнул, объявляя самому себе: убийство Лоры Фезерс — последнее убедительное доказательство невиновности Лесли Грант.

Это можно продемонстрировать.

Тем не менее родилось ужасающее предчувствие новых опасностей. Настоящий убийца, вырвавшись из почтовой конторы через заднюю дверь, неожиданно оказался в ловушке. С одной стороны приближался Макинтайр, с другой — доктор Фелл, с третьей — Дик. Убийца скрылся в доме Лесли. А Лесли там одна, вместе с ней лишь миссис Рэкли…

Тревожная мысль. Дик со всех ног кинулся по лужайке к черному ходу.

— Встаньте у дверей! — крикнул он изумленному Макинтайру. — Никого не выпускать! Ясно?

— Да, сэр. Но…

Он не стал останавливаться ради удовлетворения любопытства Макинтайра. Открыл заднюю дверь, шагнул втемную кухню с сильным запахом готовки, увидел полоски света под дверью-турникетом в столовую и поспешно вошел.

Лесли, в надетом к обеду светло-зеленом платье с оборками на плечах, быстро встала из-за стола. Свет люстры освещал полированное красное дерево, круглые кружевные салфетки, играл на фарфоре и серебре для неподанных блюд, на серебряных подсвечниках с длинными белыми незажженными свечами.

Лесли, оправившись от нескрываемого удивления, стояла опустив руки. Дик видел гладкие темные волосы, нежную линию подбородка и шеи, внезапно потупленные карие глаза.

— Твой обед там, — сказала она, кивнув в сторону кухни, не глядя на него. — Все остыло. Я… я велела миссис Рэкли уйти. Видно, ты, поразмыслив, решил, что не можешь обедать с дочерью Лили-Бриллиант?

Впрочем, даже обуреваемая ужасными мыслями, которые, как он догадывался, терзали ее, девушка не могла не заметить выражение его лица.