Растерянно оглядевшись вокруг в поисках чего-нибудь, чем можно обернуть нежить, он не нашел ничего подходящего, кроме светлой скатерти. Он накинул на нее ткань, которая тут же пропиталась кровью, и понес в комнату Гая, крикнув вдове вернуться в спальню и не выглядывать. Отведя туда и Гисборна и устроив обоих, одного на кровати, вторую в кресле рядом, Йован с облегчением закрыл дверь.

— Ну все, полдела сделано, осталось отмыть пол.

Вернувшись в барный зал, он обнаружил там мистера Пушистую Попку, уже принявшегося за уборку. Кот с жадностью лакал растекшуюся лужами кровь.

— Увеличить бы тебя раз в пять, и вообще делать бы ничего не пришлось, — пробормотал Йован, вынося из подсобки ведро и швабру.

Через пару часов, когда с уборкой было почти покончено, к нему спустилась вдова.

— В этих комнатах такой бардак, — пожаловалась она. — Я навела порядок, как могла, но это безобразие уже ничего не исправит.

Донельзя уставший Йован промычал что-то невразумительное.

Старушка проковыляла на кухню.

— Кошмар! В холодильнике пусто. Из чего прикажете готовить ужин? Мы не ели с самого обеда!

За будничным ворчанием она скрывала нешуточное волнение — это было видно по слишком бодрому голосу. Вскоре она всё же нашла что-то съестное и бойко загремела посудой.

Йован уронил швабру прямо посреди комнаты и опустился на стул, совершенно не чувствуя сил на что-либо ещё. Однако наверху в одной из комнат находились два абсолютно беспомощных полутрупа, по лесу всё ещё шастал некромант, а обозлённые и испуганные жители вполне были готовы на убийство. Он со страхом осознал, что его некому будет защитить, пока тело Гая не восстановится. А двадцать дней — слишком большой срок.

Эти мысли заставили его снова подскочить и подняться наверх. Из комнаты Гая не доносилось никаких звуков. Он негромко постучал.

— Марион?

— Входи, — отозвались оттуда.

Открыв дверь, Йован тут же пожалел об этом.

На кровати лежало уже почти разложившееся тело с торчащими из остатков плоти рёбрами, однако постель под ним была чиста, будто его только что туда положили. В комнате совершенно не была запаха разложения, зато чувствовалось что-то похожее на дым.

Нежить всё так же сидела в кресле, замотанная в скатерть на манер древнегреческой туники.

— Как у вас тут… э-э-э… дела? Ты сможешь его поскорее исцелить?

Нежить провела рукой по оголённым костям черепа Гая.

— Пожалуй, да. Но не знаю, насколько быстро… У меня уже нет былой силы. К тому же, я заколдовала тело, чтобы потом эту комнату не пришлось придать огню.

— Огню? Хотя ладно, неважно… И сколько дней понадобится?

— Не более трёх.

Йован с облегчением вздохнул.

— Ну, это уже лучше.

Он хотел было выйти, но едва он сделал шаг назад, Марион встрепенулась.

— Останься! Разве ты не должен рассказать мне обо всём, что случилось?

«Должен-то должен, только я предпочитаю вести такие беседы там, где нет ничего гниющего», — подумал он, но всё же сел, стараясь не смотреть на Гисборна.

Больше не медля, Йован выложил всё, что произошло за эти недели. Он подробно описал пещеру Робина, его поведение, слова, и, с особым вниманием, неудавшееся нападение на него.

— Как такое может быть? — спросил он, закончив рассказ. — Кинжал точно пронзил сердце, но Гуд не умер!

— Нет, — покачала головой Марион. — Не пронзил. Если он не погиб от удара, значит, сердце не в его груди.

— Не в его груди? — изумился Йован. — Это как?

— Он мог перенести сердце в другое существо. Человека, животное, кого угодно. Тот, в кого его поместить, тоже обретёт дар бессмертия, поэтому будет достойным хранителем.

— Да это же может быть кто угодно: заяц, птица! Что, если их давно здесь нет? Может, какой-нибудь грач с сердцем Робина сейчас сидит где-то в Италии!

— Невозможно, — ответила нежить. — Ни Робин, ни существо с его сердцем не могут покинуть окрестностей этой деревни.

Это ничуть не успокоило Йована.

— Да всё равно! — в ужасе воскликнул он. — Если сердце в каком-нибудь зверьке, мы никогда его не отыщем!

Он вскочил и принялся ходить кругами по комнате, чтобы немного унять волнение. Неприятно скользкая и холодная рука Марион вдруг коснулась его локтя и удержала на месте.

— Остановись.

Йован замер, но нежить не спешила его отпускать. Её пальцы ощупали плечо, дотронулись до шеи и потянулись к лицу. Он резко отстранился: всё-таки это было не человеческое тело, а неприятные на вид куски овечьего мяса.

— Я хочу понять, как ты выглядишь, — расстроенно прошептала Марион.

— Моё лицо нельзя трогать. Понимаешь, у меня страшная болезнь, — соврал Йован. — Кожа в язвах, и если прикоснуться, то станет хуже.

— Как она называется? Может быть, я смогу тебя исцелить?

— Эм-м… Синдром Дауна. Ты не беспокойся, у меня уже есть целители. Я скоро вылечусь. Двадцать первый век всё-таки.

Марион опустила голову. Несмотря на то, что у неё не было лица, которое могло бы показать эмоции, грусть читалась в её позе.

— Я и забыла, — прошептала она. — Семьсот лет.

Йован опустился на корточки рядом с креслом.

— Да, в мире многое изменилось. Только вот совсем не осталось колдунов. Так что не думай, что твои знания устарели и стали ненужными. Таких как ты, сейчас нигде не найти. Ну, есть какие-то шарлатаны, которые типа предсказывают будущее или делают привороты…

— Предсказывают будущее? — перебила возмущённая нежить. — Будь это возможным, разве я позволила бы Робину убить меня? Разве я стала бы его обучать, зная, чем это кончится?

— Обучать?

Йован вспомнил, как Гисборн упомянул о том, что Марион тоже занималась некромантией.

— Так это ты научила его воскрешать трупы?

— Не только. Гай и Шериф не много рассказали тебе о нём, верно?

— Да уж, — хмыкнул Йован. — Гай не особо разговорчив, а старик врёт через каждое слово.

— Как и семь веков назад, — с ненавистью проговорила колдунья.

Она плотнее закуталась в скатерть, будто боясь, что ткань упадёт и обнажит её тело. У неё не было глаз, чтобы увидеть, что после воскрешения она едва напоминала человека, а уж о женственности и речи идти не могло.

— Одна надежда, что ты меня просветишь, — сказал Йован, открывая шкаф. — Тебе холодно? Могу дать что-то из одежды Гая.

— Кем ты меня считаешь? Я не оденусь как мужчина! — гневно воскликнула Марион.

«Ну извини, у Гая не водится юбок», — подумал он, доставая шёлковое покрывало и подавая ей.

Только замотавшись по самую шею, нежить перестала волноваться о том, насколько прилично выглядит, и откинулась на спинку кресла.

— Теперь мой черёд рассказать о Робине, — проговорила она.

— Постой, — перебил Йован. —