— Что? — Лайнус садится рядом со мной. — Он прямо вот так и сказал? Когда вы были на балконе?

— Ну, не в том смысле, он не сказал: ты мне нравишься, но мы разговаривали, и это просто всплыло. Он прямо не сказал, не отрицал, но, черт возьми, подразумевал. Вот почему он не хочет открываться, потому что, думаю, в последний раз, когда он это сделал, он трахнул свою помощницу.

Лайнус задумчиво смотрит в потолок.

— Знаешь, я смутно припоминаю, что-то подобное, но не знаю подробностей. Брэм многим делится со мной, но когда дело касается его друзей, он не особо разговорчив. Но кажется, я помню, что был служебный роман.

— Ты знаешь, с кем?

Он замолкает, а затем качает головой.

— Нет, и это начинает меня раздражать. Я должен был запомнить.

— Ты подводишь меня, Лайнус.

— Я сам себя подвожу.

— Думаю, это не имеет значения. Важно то, что он признался, что считает меня привлекательной.

— Что ж, возможно, он просто был честен, что, на мой взгляд, вполне в духе мистера Уэстина. Ты очень привлекательная женщина, Чарли. Конечно, ты это знаешь.

— Лайнус…

Да, комплимент был приятным, но это не то, что мне сейчас нужно.

— Ладно, он сказал что-то ещё помимо этого, например, что хочет трахнуть тебя на своем столе?

Чувствую, как румянец заливает мои щеки, потому что уже не в первый раз думаю о том, что Рэт сказал это.

Знаю. Мне стыдно, он мой босс, но если серьезно, этот парень — ходячий оргазм.

Сексуальный даже близко не подходит к его описанию. А его голос, когда он чего-то хочет, становится мрачным и глубоким. Боже, очень сексуально.

— Нет. — Я покачала головой. — Ничего подобного. Он злился, что сказал это. Он весь напрягся, и я видела, как думая об этом, он внутренне корил себя.

— А это значит, что в понедельник все будет очень неловко.

— Мягко говоря, — пробормотала я. — Зачем я его только подтолкнула? Я не должна была этого делать, потому что теперь… теперь…

— Подожди. — Лайнус поднимает руку. — Это значит, что ты собираешься наконец признать, что он тебе нравится?

— Да ладно, Лайнус, я была бы идиоткой, если бы сказала, что меня не привлекает этот мужчина. Он, безусловно, хорош собой, но теперь, когда появилась дополнительная информация, у меня внутри все трепещет, а я не должна трепетать из-за своего босса.

— Что ты собираешься делать?

— Ничего, конечно. Я не собираюсь ничего делать. Я не могу ничего сделать. Мне нравится эта работа, мне нужна эта работа, и я не собираюсь уходить из-за каких-то неловких чувств.

— Значит, ты собираешься игнорировать эти чувства?

— Разве… у меня есть другой выбор?

— Наверное, нет. Но если ты смогла проигнорировать тот факт, что Рэт уволил тебя, уверен, что ты сможешь игнорировать любые чувства, возникающие между вами.

— А знаешь, почему я могу это сделать? — спрашиваю я Лайнуса, выпрямляясь на своем месте и чувствуя прилив мужества. — Потому что я профессионал, потому что заслуживаю эту работу, и не собираюсь уходить из-за непонятного разговора на балконе.

— Или из-за того, что сказала «кончи» в его присутствии.

Я застонала и прикрыла глаза рукой.

— Ты вообще помнишь, что еще сказала? Я чуть в штаны не надул от смеха услышав некоторые из предложенных тобой вариантов. Например, эякуляция, стояк, кончающий член. А потом ты начала рассказывать свои влажные сны, преждевременную эякуляцию, кончаешь мне на лицо…

Я в ужасе.

— Кончаешь мне на сиськи. В этот момент я подумал, что умру от сдерживаемого смеха.

— О боже!

Боже мой. Я сказала эти слова своему боссу. В присутствии его друзей.

А затем он помчался на балкон.

По крайней мере, теперь я знаю, почему. Вероятно, я очень сильно его смутила.

Даже больше, чем его друзей. И он знал, что такое возможно, поэтому и не хотел, чтобы я приходила. Я выглядываю из-за своей руку и спрашиваю:

— Ты понял, что это был пушечный выстрел?

Лайнус качает головой.

— Я думал, он пытался изобразить оргазм на доске. Это было довольно сексуально, его пушка.

— Серьезно? Все, что ему было нужно, — это нарисовать немного травы возле колес, и все было бы понятно.

* * *

— Где же эта туфля?

Я мечусь по своей частично распакованной квартире в поисках второй туфли к той, которую планировала надеть сегодня.

Проблема в том, что я очень люблю, когда все организовано и аккуратно, но по какой-то причине мне еще предстоит навести порядок в собственной комнате. Может быть, потому что я жду, когда все закончится, и моя карета превратится в тыкву, как сказал Рэт. Может быть, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и вместо того, чтобы чувствовать себя как дома в этой безумно красивой квартире, я решила жить в состоянии готовности, а не обживаться.

Оглядываю квартиру — один ботинок в руке, второй еще не найден — и любуюсь прекрасно выполненной архитектурой: кирпичной стеной, молдингами и обновленными полами. Эта квартира — мечта о Нью-Йорке, а я не наслаждаюсь ею, как следовало бы.

После визита к бабушке я пообещала себе, что начну превращать эту квартиру в дом, а не в место, где я просто… ох, моя туфля.

Все это время она лежала рядом с диваном. Я надеваю обе туфли как раз в тот момент, когда звонит мой телефон. Я смотрю на экран и вижу, что это мама.

— Привет, мам. Как дела?

— Ты сегодня навестишь бабушку?

— Ага, только что нашла свою обувь, сейчас возьму из холодильника чизкейк, который для нее купила, и выхожу. А что?

— Ладно, просто хочу убедиться, что ты навестишь ее сегодня и твой начальник не заставил тебя работать или что-то в этом роде.

— Он бы так не поступил. Он знает, как для меня важны наши встречи с ней. Все в порядке?

— Я… я думаю, что бабушка все объяснит.

Ладно, звучит не очень.

— Что случилось?

— Дорогая, это новости твоей бабушки, а не мои. Пожалуйста, наберись терпения и подожди, пока она сама все расскажет.

— Тебе легко сказать, — бормочу я и беру чизкейк.

— А пока расскажи, как твоя работа? Она тебе нравится? Нравишься ли ты своему начальнику?

— Что? Почему ты спрашиваешь об этом? — Спрашиваю я на повышенных тонах. — Я ему не нравлюсь, ни капельки. Нет, он совсем не находит меня привлекательной.

На секунду воцаряется тишина.

— Я имела в виду как помощник. Ты ему нравишься как помощник?

— Оу. — Я нервно смеюсь, звук получается непристойно уродливым и психопатическим. — Да. Он считает меня незаменимой.

— Чарли… — говорит