В общем – обычное утро, такое же, как в любом другом английском городе. И здесь, вне всякого сомнения, «Немисис» так же была необходима, потому что девушек силой удерживали в борделях, рабочим не платили за труд, а жены испытывали на себе жестокое обращение мужей. Но «Немисис» не могла защитить всех, не могла ликвидировать все зло.

Опершись на подоконник, Саймон выглянул на улицу и пробормотал:

– Нас слишком мало. И это никогда не прекратится.

Перо Марко продолжало царапать бумагу, когда он сказал:

– Итальянская пословица гласит: «Не ошибается тот, кто ничего не делает».

– И ты каждую ночь засыпаешь, довольный тем, что сделал все, что мог?

– Я никогда не доволен собой. И никто из нас не доволен, – ответил Марко, не поднимая глаз от бумаги. – Будь иначе, мы были бы идиотами. Или работали бы на правительство.

– Ты и так работаешь на правительство.

– Это нигде не отмечено. Жалованье же маленькое, а пенсии – просто нищенские.

– Значит, ты все-таки идиот, – ухмыльнулся Саймон.

– Да, верно. – Отложив перо, Марко повертел шеей и хрустнул костяшками пальцев. – Но зато – талантливый.

Саймон подошел к письменному столу и тихо присвистнул, увидев творение приятеля.

– Это стоило бы вставить в рамку и повесить в Королевской академии.

Марко взглянул на документ и вздохнул:

– При мысли о расставании с ним у меня разрывается сердце.

– Но это во имя великого дела.

Дверь спальни открылась, и вышла Харриетт.

– Я слышала, наш шедевр готов.

– Совершенно верно, – подтвердил Саймон. – А что с твоим рукоделием?

– Тоже завершено. Элис!..

Женщина, в тот же миг вышедшая из спальни, ею, несомненно, и являлась. Те же резкие черты лица, тот же ясный прямой взгляд и та же гордая осанка. Но волосы ее были уложены в сложную прическу, а в ушах поблескивали маленькие жемчужинки. Саймон впервые видел ее с украшениями – если, конечно, не считать обручального кольца. И самое главное: вместо старого шерстяного платья на ней был изящный и стильный дорожный костюм из темно-зеленого муара, отделанный серым бархатом и подчеркивавший все ее прелестные изгибы. А нижние юбки чувственно шуршали.

Саймон никогда не видел Элис Карр с турнюром. Но какой бы модной она ни выглядела, он все же скучал по ее естественным формам.

– А я думаю, что это прелестно, – сказала она, разглаживая юбки.

Саймон сообразил, что, должно быть, выглядел слегка разочарованным из-за этого проклятого турнюра.

– Так и есть. И ты прелестна.

– Ты сотворил свою собственную… как это… метаморфозу.

Элис пытливо взглянула на него, однако промолчала.

Пока Марко занимался документом, а Харриетт переделывала гардероб для Элис, Саймон надел свой костюм серой шерсти с жилетом из темно-красного шелка – не слишком роскошный ансамбль, но он ведь, в конце концов, представлялся всего лишь поверенным. Впрочем, по сравнению с одеждой механика этот костюм казался прямо-таки королевским нарядом. И он точно не скучал по тяжелым рабочим ботинкам, когда любовался своими начищенными до блеска туфлями.

Кроме того, он смазал бриолином и зачесал назад волосы, а также успел побриться.

Снова взглянув на него, Элис спросила:

– Это твое естественное состояние?

– У меня нет естественного состояния.

– Никто не может быть более неестественным, чем он, – вмешался Марко.

– И никто не любит звуков собственного голоса больше, чем Марко, – ответил Саймон. – Что, конечно, обидно, поскольку он ревет не хуже итальянского осла.

– Asino[1], – поправил Марко.

Харриетт громко фыркнула, что уж совсем не подобало леди. Но, видно, ничуть не раскаивалась.

Но Элис не отвлекалась на их перепалку.

– Мне нужна правда, – сказала она без тени улыбки. – Ты именно так обычно одеваешься?

– В зависимости от времени дня, от того, где нахожусь, от рода миссии. После шести вечера то, что сейчас на мне, носить не полагается – так же как и на скачках. – Шагнув к девушке, он продолжил: – Но я также ношу и потрепанную матросскую фуфайку или же грязный фартук человека, работающего на бойне. Потому что все это всего лишь одежда, не имеющая значения по сравнению с человеком, который ее носит.

Элис оглядела свое платье и пробормотала:

– Какое-то странное чувство… Меня словно чем-то сдавливают.

– Это корсет, – догадалась Харриетт.

Но Элис покачала головой:

– Нет-нет, я словно сама не своя.

– Такое случается, когда переодеваешься, – заметил Марко.

– Считай, что играешь роль, – добавил Саймон. – Но под всеми этими шелками ты по-прежнему та же. Никакой муар и бархат этого не изменят.

Элис невольно улыбнулась:

– Ты знаешь названия всех этих модных тканей?

Саймон пожал плечами:

– Я ведь вращаюсь в кругу аристократов… Так уж случилось…

– Леди и джентльмены, – вмешался Марко, – надеюсь, мы закончили играть в беседу о модах. Я ведь должен успеть на лондонский поезд, который отбывает через тридцать минут. – Он встал и указал на лежавший на столе документ. – Элис, я воспользовался подписанной шахтерами бумагой, чтобы создать для них корпорацию.

– Это законно? – встревожилась девушка.

– В суде будет признано законным, – ответил Марко. – Посмотри, что ты подписала, чтобы стать членом и представителем корпорации.

Элис наклонилась над столом, изучая бумагу.

– Да, так и есть. Но я тогда не знала, что будет именно так…

– Саймон иногда… слишком сдержан, – сухо заметила Харриетт.

– Откровенность – это для людей, которым нечего скрывать. А у нас есть, что скрывать, – тихо добавил Саймон.

Марко откашлялся и проговорил:

– Турне закончено, и судно возвращается к родному берегу. Так что прощайте все. – Он вынул из стола кожаную папку и положил перед ними еще несколько документов. – Вот бумаги, которые нужно подписать нынешним владельцам шахты.

– Передача шахты вашей корпорации, – пояснил Саймон, взглянув на девушку.

Элис нахмурилась.

– Но у них нет причин это делать.

Саймон улыбнулся, предвкушая охоту.

– Будет причина.

Марко поспешно ушел, а Харриетт помогла сложить в сундук одежду, которая понадобится им в следующие несколько дней.