Опять наверх! Как же я завидую свободе, которой пользуются эти Вещие. И в то же время меня радует возможность хотя бы еще один раз покинуть стены «Ленгарда».

А потом Вард говорит:

– Исключено.

– Почему это? – сдвигает брови Ками.

– Потому что у меня уже есть планы. Группа «Генезиса» вписала меня в миссию по привлечению новых рекрутов «Исхода».

– А при чем тут Джейн?

Вард слегка наклоняется вперед:

– Если я не иду, то и она не идет.

Это заявление меня не удивляет, нет, просто разрывает мне сердце.

– Это идиотизм! – закипает Ками. – Зачем ты ей нужен в этой вылазке?

– Сама знаешь зачем. – Он взглядом напоминает Ками о том, что ни упоминать, ни забывать о моих способностях не стоит. И вот опять, дружба дружбой, а между собой они все равно считают меня монстром.

Ками не отступает:

– Ты сам сказал мне вчера, что она учится быстрее, чем ты ожидал!

Вот это новости!

– Но, даже если бы это было не так, она ни слова не произносит за пределами этой комнаты. Потому что прекрасно осознает риск. Правда же, Джейн? Если мы возьмем тебя с собой, ты обещаешь, что будешь тише воды, ниже травы?

Я быстро киваю.

– К тому же мы все там будем, Лэндо, – говорит Энцо.

Его голос такой воодушевляющий, что я невольно задумываюсь, не использует ли он Вещание и не внушает ему это?

– Не случится ничего такого, с чем мы бы не справились, – добавляет он. – С нами она будет в безопасности.

– Я беспокоюсь не о ней, – ворчит Вард слишком тихо, чтобы его расслышал кто-то, кроме меня.

– Можешь опять надеть на меня наручники, – говорю я, хотя меня тошнит от одной мысли о них – ведь меня не заковывали с тех пор, как взяли в проект. – Можешь и кляп выдать, если от этого тебе станет легче. И отдай приказ: если я как-нибудь неправильно чихну, пусть Крюк тут же уложит меня на месте.

Вард выглядит таким затравленным, что я невольно чувствую жалость.

– Серьезно, Лэндо, – говорит Энцо. – Мы проследим, все будет в порядке.

Мягкая волна света, исходящая от него, подсказывает, что он и правда Вещает Варду.

Тот вздыхает и потирает виски, словно пытается выжать из себя слова Энцо.

– Дайте минутку, – говорит он и уводит меня в другой конец комнаты.

Когда мы отходим достаточно далеко, чтобы нас не услышали, он тихо спрашивает:

– Ты уверена, что без меня не повторятся события на Маркет-стрит?

Я в шоке от того, что он спрашивает меня и готов выслушать мое мнение, – кажется, он доверяет мне. Нужно сказать ему правду.

– Не совсем уверена. То есть я хочу верить, что все будет хорошо. Но не уверена в этом.

Он долго смотрит мне в глаза, а потом кивает:

– Хорошо. Иди. Но, пожалуйста, постарайся держать рот на замке. Помни, ты все еще новичок.

– Стой… Я могу пойти?

Он снова кивает, и я спрашиваю:

– Почему ты передумал?

– Потому что ты сомневаешься. А значит, будешь очень осторожна. Если бы ты не сомневалась в своем самоконтроле, то наверняка захотела бы его испытать. А я не хочу, чтобы ты делала это без меня. Давай не будем забывать о катастрофе с огнем, водой и льдом, хорошо?

Когда же наступит день, когда он перестанет мне об этом напоминать? Когда мы возвращаемся и говорим остальным, что я смогу пойти, они неловко радуются в ответ. Я чувствую себя ребенком, которого впервые отпустили к друзьям с ночевкой.

– Не волнуйся, Вард. Мы о ней позаботимся, – тихо обещает Хамелеон, сейчас заметный намного лучше, чем обычно.

Вард бросает на него взгляд и слегка смягчается.

– Прости, приятель, но ты не можешь пойти с ними, ты же знаешь.

Хамелеон тут же меняется в лице.

– Что плохого в том, что пацан пойдет с нами? – спрашивает Крюк, поглаживая свой красный ирокез. – Вряд ли его вообще кто-то заметит, особенно если он запустит свой призрометр на максималку.

– Даже будучи невидимым, он может толкнуть кого-нибудь в толпе, – говорит Вард. – Он не сможет общаться с Эбби, Итаном и Айзеком или с кем-то из вас. Представьте себе, что будет, если кто-то услышит его голос, но не увидит тело?

Я только недавно узнала, что, несмотря на то, что дети Фэлона рано или поздно тоже откроют в себе способности, они все равно еще слишком малы, чтобы понять, что происходит в «Ленгарде». Никто, кроме настоящих новобранцев, высших военных и охранников в серой форме, которые когда-то водили меня по коридорам, не знает правду о нас и нашей подготовке здесь, под землей. Вот почему Эстер работает здесь медиком, несмотря на то, что Ками может исцелять одним словом. Такой персонал, как врачи и полиция, должны быть максимально ординарными, без капли сверхъестественного.

– Но Вард…

– Прости, Хамелеон, – непререкаемым тоном прерывает его Вард. – К тому же, пока их не будет, мне понадобится твоя помощь в одном важном деле. Ты окажешь мне огромную услугу, если поможешь.

Хамелеон опускает голову и переминается с ноги на ногу, избегая смотреть ему прямо в глаза.

– Да, конечно, – отзывается он.

– Вот и молодец! – Вард хлопает его по полупрозрачному плечу. – Мы поговорим, когда все уйдут.

– Так ты же должен впустить нас в лифт наверх, Лэндо, – говорит Энцо. – Наши с Ками пропуска не позволяют выходить так поздно.

Я вопросительно смотрю на них, а затем на всех остальных.

– Просто мы здесь никто и нам не доверяют, – информирует меня Кида, надувая очередной пузырь. – Кэм и Энц могут подниматься наверх в течение дня, но всем остальным нельзя выходить без няньки из «Генезиса».

– А потом они еще и удивляются, почему мы так любим это место, – мрачно добавляет Крюк.

И снова эта горечь в голосе. И мне опять интересно, откуда она берется. Я думала, новобранцы «Исхода» тренируются и учатся контролировать свои способности целыми днями как раз для того, чтобы вернуться наверх и использовать их для высшего блага. Концепция правительственного солдата меня до сих пор не греет, но отрицать ее достоинства я все равно не могу. Но поведение Крюка… Что-то тут не так.

– Полегче, приятель, – говорит Энцо. – Получить пропуск наверх не так и сложно. Когда тебе отказывали?

– Не в этом дело, – ворчит Крюк, но Энцо больше не возвращается к этой теме.

Он прав. Но, в защиту «Ленгарда» и его целей, выпустить любого Вещего во внешний мир, учитывая все непредвиденные обстоятельства, было бы в лучшем случае рискованно, а в худшем – просто катастрофично. Конечно, я понимаю, что Крюку не нравится сидеть тут, как в клетке, но не могу сказать, что недовольна мерами безопасности на этом объекте. Однако у меня все же есть один вопрос.