Я часто думаю: какое все-таки это было тяжелейшее время, но какая степень самоотдачи проявлялась нашим народом! Представим на мгновение жизнь тогдашнего села. Мужчины в своем большинстве ушли на фронт, за исключением разве что нескольких человек, хронически больных и инвалидов. Фронт, как зловещий косарь, выкашивал подрастающую молодежь. Уходили на фронт десятками, а возвращались единицы, в основном искалеченные. Женщины работали на самых тяжелых работах. Приходилось слышать, как сделав перерыв в работе, они собирались в круг и начинали петь грустные песни. Нередко эти песни заканчивались плачем в голос. В то время то одной, то другой из них приходили похоронки – извещения о гибели родных людей.

Нормой было постоянное полуголодное существование. В годы войны деревня чистого хлеба не едала. Рабочий день был неограничен, работали от рассвета до темноты. Упорядоченной оплаты за труд в колхозах не было.

На так называемые трудодни люди получали практически крохи – то, что оставалось после выполнения обязательных государственных поставок. Дети от 12 лет и старше во время школьных каникул привлекались к работе в колхозе в обязательном порядке.

При всем этом, сельские жители проявляли к нам, ленинградцам, детям и женам фронтовиков, доброту. Мы никогда не слышали каких-то попреков, вроде того, что вот понаехали, заселились в наши дома, корми вас, когда и самим есть нечего.

Такого, твердо могу сказать, не было не только в нашем селе Александровское, но и в других местах, где жили эвакуированные ленинградцы.

Мама моя по происхождению была тоже крестьянкой. Поэтому, когда она попала в деревенскую жизнь, то быстро освоилась среди местных жителей. Я видел и чувствовал по хозяйке дома, что людям нравится, что она не чванится своим положение жены командира, не чурается черновой работы, проста в общении с людьми и быстро вошла в ритм местной деревенской жизни. У соседки была швейная ножная машинка, старая, еще дореволюционная, сделанная в Германии. Договорившись с владелицей, мама начала шить на этой машинке разные нужные вещи. К ней стали обращаться женщины с просьбой пошить то рубаху, то трусы, то занавеску. Естественно, как это принято в деревне, за работу платили в основном продуктами. На этой же машинке мама обшивала и нас. По мере нашего подрастания перешивала вещи в основном от самого старшего, то есть от меня, к более младшим.

Была еще одна интересная деталь в ее тогдашней жизни. Как-то она сделала большую ошибку. Под большим секретом сообщила хозяйке, что умеет гадать на картах. Конечно, при этом был упомянут и случай, когда она угадала приход отца с фронта. Естественно, что на следующий день об этом знали уже все женщины деревни. И тут началось… Обычно к вечеру то одна, то другая приходят с одной просьбой: «Надя, погадай!» В деревне почти все мужчины были на войне, и настроения женщин в такой обстановке были наполнены мистикой, верой в чудеса. Мама обычно отказывалась, ссылаясь на то, что она жена политрука, что его строго накажут, если узнают, чем она тут занимается. Но иногда ей приходилось уступать.

Зимой мама пыталась создать в деревне коллектив художественной самодеятельности.

Но почему-то из этого ничего не вышло. Видимо, люди очень уставали на работе в колхозе, а ведь у них было еще и свое хозяйство.

От той поры осталось еще одно сильное воспоминание. В местном колхозе был один примечательный человек, мужчина старшего возраста. Он успел побывать на войне, потерял там ногу. Протеза у него не было. Тем не менее, он работал объездчиком, ездил на лошади и следил, чтобы не воровали урожай с полей. Как-то он застал нас, детдомовцев, в поле с турнепсом (это такая кормовая культура, похожая на репу, довольно сладкая, и у нас, детей, пользовалась спросом). Очень ловко соскочил с лошади, подозвал к себе и предложил взять каждому по одному турнепсу. Затем сел на землю и пригласил нас присесть вокруг него. Неожиданно попросил рассказать о том, что мы испытали во время блокады Ленинграда. Мы долго, перебивая друг друга, рассказывали ему. Он внимательно слушал, покачивая головой. Затем сам начал рассказывать о войне. Впоследствии он еще много раз разговаривал с нами, рассказывал о себе, о своих товарищах, но никогда не жаловался на судьбу. Мы так и не узнали, где и как он потерял на фронте ногу. Очень сдержанный, сильный был человек. Настоящий мужчина.

Те невероятно трудные условия, в которых в годы войны жила деревня, сегодня трудно представить.

Иногда пытаются объяснить покорность народа, его примирение с тогдашними условиями жизни давлением репрессивного аппарата, свирепым трудовым законодательством.

Полагаю, что элемент давления, несомненно, присутствовал. Но он не был главным, определяющим в общем порядке вещей. Думаю, главное все же состояло в том, что сельские жители хорошо понимали степень опасности, исходящей от врага для страны и для каждого человека лично, понимали, что тем, кто воюет на фронте, приходится еще тяжелее. Во всем этом была своя мера справедливости. Поэтому и не роптали, а, сжав зубы, терпели и работали.

Одним из самых знаменательных событий той поры для всех ленинградцев и для нас, эвакуированных из Ленинграда детей, стал прорыв блокады Ленинграда в январе 1943 года. Хорошо помню, как среди дня вдруг объявили общий сбор. Все собрались на первом этаже. Вошла взволнованная директор интерната Волошина Мария Михайловна. Глядя на ее возбужденное лицо, мы тоже разволновались и замерли: ведь шла война, наши отцы были на фронте, и все жили в постоянном стрессе от ожидания возможных самых плохих, а то и страшных событий. Но на этот раз нас ожидала совсем другая новость. В полной тишине директор каким-то звенящим голосом зачитала сообщение Информбюро (тогдашний главный информационный орган страны) о прорыве блокады Ленинграда.

Трудно передать, что тут началось. Сначала все закричали «ура!», потом бросились обнимать друг друга. От этого приступа нежданного счастья началась полнейшая эйфория – мы прыгали, скакали, хохотали и плакали одновременно. Чтобы как-то успокоить нас, директор громко еще раз уже наизусть продекламировала сообщение. Затем его текст написали крупными буквами и в торжественной обстановке прибили на стену. После этого все вместе, и старшие и самые маленькие воспитанники, принялись писать приветствие и поздравление воинам Красной Армии с этой выдающейся победой.

Потом на фронте было много других ярких и громких побед, но для нас, ленинградцев, прорыв блокады в январе 1943 года навсегда остался одним из самых знаменательных событий военной поры. Два с половиной года наши войска предпринимали неоднократные попытки прорыва блокадного кольца. Теперь, наконец, появилась реальная возможность подать измученному городу живительную энергию и силу для борьбы с врагом, а всем блокадникам – надежду на выживание.

Мы тогда еще не знали, что невероятно большой ценой в кольце блокады пробита лишь небольшая щелочка – узкий коридор шириной всего в 10–15 километров, который насквозь простреливался артиллерией врага.

Нелишне напомнить, где проходила тогда линия фронта, занимаемая Ленинградским и Волховским фронтами – героями прорыва блокады.