наткнулся на два отдельно стоящих домика, в саду одного из которых стоял деревянный сарай — вполне подходящее, как ему показалось, укрытие. Убедившись, что все обитатели дома уже спят, он вошел в сад и на цыпочках прокрался к сараю, справился с засовом и открыл дверь. Внутри царила кромешная тьма и тишина, только что-то подозрительно зашуршало. Послышались нотки тревоги и возмущения. Повар споткнулся о камень и избежал падения, ухватившись за насест, который тут же с громкими и отчаянными призывами о помощи покинуло с десяток птиц. В тот же миг сарай наполнился звуками хлопающих крыльев и криками взволнованных кур, которые метались у него под ногами. Повар бросился к выходу, где попал прямо в руки мужчины, прибежавшего из дома на шум.

— Я поймал его, Полли! — выкрикнул он, огрев повара палкой. — Поймал!

Он нанес ему еще один удар и уже замахнулся, чтобы сделать третий, когда кок, обезумев от боли, бросился на своего обидчика и сбил его с ног. Тот мигом поднялся и вместе с женой, задержавшейся, чтобы надеть нижнюю фланелевую юбку и принять благообразный вид, повалил кока на землю и придавил коленом. Из соседнего дома вышел человек, который сперва хладнокровно отыскал на поваре незанятое место и поставил на него колено и лишь затем спросил, в чем дело.

— Кур ловил, — задыхаясь, ответил хозяин сарая. — Хорошо, что я услышал.

— Да не ловил я ваших кур. Откуда мне было знать, что там куры! — прохрипел кок.

— Запри его! — по-дружески посоветовал сосед.

— Сейчас запру, — ответил ему хозяин. — Хватит дергаться, воришка!

— Встаньте, — почти шепотом произнес повар, — мне нечем дышать!

— Веди его в дом, свяжи на ночь, а наутро отведем его в Уинтон, в полицию, — сказал сосед. — Отчаянный тип.

Отказав коку в возможности идти самостоятельно, они отнесли его на кухню, где женщина, оставив его на мгновение, торопливо зажгла свечу. Затем она открыла ящик и, к ужасу повара, достала по крайней мере метров тридцать бельевой веревки.

— Лучше всего будет привязать его к стулу, — заметил сосед. — Помню, мне дед рассказывал, как они однажды проучили так разбойника с большой дороги.

— Пожалуй, что так, — согласилась женщина. — Ему на стуле и сподручней будет, пусть он того и не заслужил.

— Дед говорил, что привязал того разбойника к стулу, а потом еще и палкой его по голове огрел, — сказал сосед, задумчиво смотря на повара.

— Ох уж и свирепые тогда были нравы, — заметил кок, прежде чем кто-либо заговорил.

— Ну дык, чтоб помалкивал, — добавил сосед, слегка смущенный молчанием остальных.

— Думаю, и так сойдет, — решил хозяин сарая, тщательно ощупывая путы пленника. — Заходи завтра утром, Петтит, одолжим тележку и свезем его в Уинтон. Наверняка за ним еще чего накопилось.

— Вот уж точно, — согласился Петтит, и повар вздрогнул. — Ну, доброй ночи!

Он ушел к себе, а супруги, еще раз тщательно осмотрев повара и предупредив его о последствиях любой попытки к бегству, задули свечу и вернулись к прерванному сну.

Долгое время несчастный повар сидел в состоянии мрачной апатии, дивясь тому, с какой легкостью он перешел от одного преступления к другому, и пытаясь прикинуть, сколько ему грозит за оба. У очага запел сверчок, пискнула пробежавшая мимо мышь. Совершенно обессилев от усталости и неприятностей, повар заснул.

Он внезапно проснулся среди ночи, стараясь слезть со своей койки на пол и попрыгать на одной ноге, чтобы унять судорогу. Осознав, в каком положении находится, он изо всех сил попытался приподняться и выпрямить пострадавшую конечность. Наконец ему каким-то образом удалось встать на обе ноги, после чего он, приняв облик человекоподобной улитки, стал медленно перемещаться по кухне. Сначала он думал только о судороге, но, когда она прошла, у него мелькнула дикая мысль о бегстве. Согнувшись под тяжестью стула, он подошел к выходу, и после нескольких попыток ему удалось наконец ухватить задвижку зубами и открыть дверь. В течение следующих пяти минут он проделал путь от входной двери до калитки, которая, к счастью, была открыта, и вышел на дорогу.

Все это стоило повару немалых усилий, и он снова уселся на свой переносной стул и принялся подсчитывать свои шансы. От страха у него выросли крылья, правда, довольно примитивного устройства, и стоило ему убедиться, что его никто слышит, как он встал спиной к ближайшему дереву и изо всех сил начал колотить стулом об ствол.

Таким образом ему удалось отбить одну заднюю ножку, и когда он снова захотел сесть, ему пришлось проявить такие чудеса равновесия, что ему позавидовал бы любой бывалый канатоходец.

До самого утра этот преследуемый законом человек мучительно тащился с колченогим стулом вперед, а взошедшее солнце застало его сидящим посреди дороги и предающим анафеме капитана Гетинга и все, что с ним связано. Его испугал звук быстро приближающихся шагов, и, не имея возможности повернуть голову, он с трудом поднялся на ноги и повернулся всем телом.

Новоприбывший резко остановился и, с изумлением глядя на странное сочетание человека и трехногого стула перед собой, в замешательстве попятился. На небольшом расстоянии он принял повара за любителя природы, непринужденно общающегося с ней; теперь же он не мог понять, чудовище перед ним или наваждение.

— Здорово, дружище, — измученным голосом поприветствовал его кок.

— Здравствуйте, — ответил ему человек, все еще отступая.

— Полагаю, — сказал повар, пытаясь приветливо улыбнуться, — вы удивились, обнаружив тут меня?

— Ничего подобного я прежде и не видывал, — сдержанно заметил он.

— Оно и понятно, что нет, — согласился кок. — Во всей Англии мне одному такое под силу.

Путник ответил, что с трудом в это верит.

— Я делаю это на спор, — сообщил ему повар.

— А-а-а, — произнес тот, прояснившись в лице, — на спор. А я было подумал, что вы с ума сошли. На что спорили?

— На пятьдесят фунтов, — ответил кок. — Я проделал этот путь из самого Лондона.

— Будь я проклят! — воскликнул мужчина. — Чего только не придумают! И далеко еще?

— До Оаквилля, — ответил повар, припоминая, что слышал о таком месте во время своих странствий. — По крайней мере, туда я шел, да только, похоже, для меня это слишком. Не окажете мне услугу, перережете веревку?

— Нет, что вы, — произнес тот с укоризной, — не думайте сдаваться. До него всего-то семнадцать миль осталось.

— Увы, я вынужден сдаться, — с грустной улыбкой ответил кок.

— Не унывайте, — приободрил его путник. — Потерпите маленько, сами потом дивиться будете, как чуть было не проиграли.

— Режьте веревку, — выпалил кок, дрожа от нетерпения. — За проделанный путь я уже заработал сорок фунтов. Перережете веревку, и я пришлю вам десять из них.

Мужчина