Я кивнула в сторону колоды карт:

– Ты действительно в это веришь? В карты Таро?

Симми в ответ пожала плечами.

– Бабушка занималась этим всю жизнь. Она им верила. Я не говорю людям, если вижу что-то плохое. Зачем? В раскладе у Леди Элис все хорошее, но ей это неинтересно. Она не желает слышать хорошие новости о семи своих живых детях. Ей хочется заполнить ту пустоту, которую оставил Джексон.

– Самый младший, – заметила я.

– И лучший. Единственный, кто заботился о своей маме. От остальных мало толку.

– А с остальными ты знакома?

– Ясное дело, – Симми закатила глаза. – Я знаю всех ее детей. Все они старше меня и давно перебрались в Джорджию. Можешь себе представить? Все дети тебя бросили… Кроме Ларри разве что. Он помогает матери. Меня он не любит, но всякий раз, когда я приезжаю в Раскин, он берет меня в магазин. Я набираю всякой всячины для себя и Леди Элис, и Ларри всегда оплачивает ее покупки.

– А почему он тебя не любит?

– Точно не знаю, – пожала она плечами. – В детстве я все время таскалась за ним и его братьями. Здорово их доставала.

– А Тулли не ездит с тобой в Раскин? – поинтересовалась я.

Симми вновь закатила глаза.

– Тулли силой не вытолкнешь из Последнего Прибежища, – заметила она. – Но это не так уж и важно. Я и сама прекрасно справляюсь. Он достает мясо и рыбу, а я – все остальное.

Она подошла к шкафчику и вытащила оттуда какую-то фотографию. Затем, немного помедлив, передала ее мне. С фотографии мне широко улыбался Тулли, а по бокам от него стояли два его темнокожих приятеля. Все парни держали в руках по бутылке пива. Казалось, будто передо мной три одногодка, студенты какого-нибудь колледжа, собравшиеся на вечеринку. Симми легонько коснулась пальцем фотографии.

– Вот тут, слева, это Ларри, – сказала она. – Справа Джексон, ну а Тулли, ясное дело, в центре. Они собирались на рыбалку, и жена Ларри сфотографировала их.

– Выходит, кроме тебя и Леди Элис, Тулли теперь и пообщаться не с кем? Нелегко ему, должно быть, без мужского общества.

– Пожалуй, – Симми бросила еще один взгляд на фотографию, после чего вновь спрятала ее в ящик.

– Как думаешь, когда Ларри соберется проведать мать? – спросила я, надеясь услышать что-нибудь конкретное.

Симми вновь присела на диван.

– Он приплывал в первый день после наводнения, – объяснила она. – Сказал, что с трудом добрался до нас, так много было всякого хлама на воде. Он привез Леди Элис – и нам тоже – еду, батарейки, уголь и все такое прочее, а потом попытался уговорить свою маму уехать с ним в Раскин. Но она его и слушать не захотела.

– Почему?

– А вы бы бросили свой дом, мисс Майя?

Я представила себе свой дом. Свой замечательный район с бесчисленными аллейками. Подумала и о том, как Адам с Ребеккой должны реагировать на мое исчезновение. Мне вдруг так захотелось оказаться рядом с ними, что даже в груди заболело.

– Пожалуй что нет, – ответила я.

– Ларри не знает, что нашу лодку смыло водой, – сказала Симми, – а значит, понятия не имеет о том, что мы тут прочно застряли.

– И все-таки, когда, по-твоему, он может приплыть? – настойчиво повторила я. Все мои надежды были связаны теперь с этим парнем на фотографии.

Симми, лукаво улыбнувшись, постучала пальцем по колоде Таро.

– Может, попытаемся выяснить?

– Нет уж, спасибо, – с улыбкой ответила я. Знай я, впрочем, что карты не лгут, я бы умоляла ее разложить этот сельский крест.

– Так как насчет танго?

Ребекка чистила каталку антисептической губкой, однако голос Адама вывел ее из задумчивости. Сам он сидел в это время на другом конце класса, переоборудованного под клинику, и беседовал со своей пациенткой – женщиной лет семидесяти. Внезапно он встал, протягивая ей руку.

– Никогда не танцевал прежде, – заметил он. – Не хотите поучить меня?

С губ у женщины сорвался смешок, однако она тоже встала и положила руку Адаму на плечо. Негромко напевая мелодию, она повела его по классу, натыкаясь время от времени на стулья, каталки и прочую мебель. Адам двигался слегка неуклюже, однако старался изо всех сил, и вскоре уже улыбались не только они, но и медсестры, добровольцы и другие пациенты. Мужчина с растяжением связок начал хлопать в ладоши. Трехлетняя девочка восхищенно запрыгала на месте. И Ребекка вдруг почувствовала, что сама готова улыбнуться. Адам умеет поднять людям настроение, вспомнились ей слова Майи.

Да, подумала Ребекка. И правда умеет.

– Бог ты мой.

Оглянувшись, она увидела Доротею, которая наблюдала за этой сценой с явным изумлением.

– Он ведет себя настолько неуместно, что мне это нравится, – заметила Дот.

– Мне тоже, – Ребекка неотрывно следила за парой.

Адам и пациентка обменялись поклонами, и все в комнате зааплодировали. Танец длился секунд двадцать, но каждая из этих секунд стирала с лица женщины по году. Ребекка не знала, с какой проблемой та пришла в клинику, однако не было сомнений, что уйдет она отсюда исцеленной.

– Ну что, как тут обстоят дела? – Доротея окинула взглядом комнату. Та была поделена на шесть более-менее равных частей, в которых трудились врачи, их помощники и медсестры. Еще две медсестры сортировали пациентов прямо у входа.

– Похоже на контролируемый хаос, – продолжила Доротея.

– Так и есть. – Ребекка быстро раскладывала инструменты у себя на подносе. – Мы ждем, когда пришлют ширмы. Тогда все будет просто чудесно.

Ее саму поражало, как много они успели сделать за два дня. Здание школы было преобразовано в место, напоминающее лагерь для беженцев. Использовали только часть постройки, поскольку генераторы не могли обеспечить электричеством всю школу. Тем не менее обстановка была куда более цивилизованной, чем в аэропорту. В скором времени им обещали прислать еще несколько генераторов, да и кухня должна была вот-вот заработать.

Три класса переоборудовали под клинику, причем один из них отдали специалистам по оказанию психологической поддержки. И заняты они были ничуть не меньше медиков. В самой маленькой из комнат устроили самодельную аптеку. В других классах пристроили тех, кто остался без крыши над головой. Атмосфера там царила невеселая: многие потеряли все, что у них было, тогда как другим еще предстояло узнать, чего именно они лишились.

– Сделай перерыв, – предложила Ребекке Доротея.

– Уже скоро, – согласно кивнула та, пристраивая чистую каталку у стены.

Ребекке нравилось, что она все время занята. Каждый очередной пациент напоминал ей о том, что она не одинока в своих переживаниях. И пусть больные не знали, через что ей пришлось пройти, однако она находила силу в их силе. Впрочем, существовала тонкая грань между способностью с головой погрузиться в работу и оказаться перегруженным этой же работой. И Ребекка чувствовала, что готова переступить эту грань.