Форман был монстром, демоном, он сам в этом признался. Что так его напугало?

— Я не могу помочь вам отсюда.

Сумею ли я использовать этот шанс для бегства?

— Выпустите меня и скажите, чего вы боитесь.

Что-то тяжелое ударило в дверь — это Форман замолотил по ней кулаком.

— Форман, вы меня слышите?

До меня донесся резкий вздох. Еще один. Словно тонущий выныривал на поверхность и хватал ртом воздух.

— Форман, выпустите меня. Я вам помогу.

— Ты уже помог, — сказал он.

Голос его выровнялся. Дверь прижалась к косяку, когда он навалился на нее, и снова отошла — он встал. Я услышал, как заскрипел под его шагами пол.

— О чем вы говорите? — крикнул я. — Форман!

— Ты — глоток свежего воздуха, Джон. Увидимся утром.

Он ушел, и дом погрузился в тишину, а потом тишина постепенно ожила звуками: приглушенный шепоток, отдаленные рыдания, резкие вскрики, которые почти сразу же смолкали. Заскрипели доски — на крыше, в стенах, в полу, а за всем этим слышался низкий ровный шум: позвякивание, скрежет, шарканье откуда-то из темноты под полом. Дом плакал, стонал, дышал, боялся и ненавидел.

Я закрыл глаза, мечтая о смерти.

Я проснулся от звуков бегущей воды — душ. Под дверь проникали лучи света, слабые, но почти ослепительные для моих усталых глаз. Наступило утро. Душ вскоре выключился. Раздались торопливые шаги. Скрип пружин кровати. Металлический шорох плечиков для одежды о стенки шкафа. Весь дом, казалось, затаил дыхание, прислушивался. Зазвучали новые шаги, все громче, приближаясь, потом стали стихать. Открылась и закрылась дверь. Зазвенели ключи — звук, приглушенный деревянными панелями и расстоянием. Ключ повернулся в замке, встали на место запоры.

Хлопнула дверца машины, заурчал двигатель, под колесами отъезжающей машины захрустел гравий. Двигатель прибавил обороты, а потом звук стал удаляться и пропал.

Мы остались одни.

Прежде чем попытаться открыть дверь, я заставил себя выждать — проверить, что Форман действительно уехал, а не играет со мной и не прячется в соседней комнате. Я чувствовал себя подозрительным и уставшим. Десять минут прошли мучительно медленно. Убедившись наконец, что это безопасно, я уперся спиной в стену чулана и изо всех сил надавил ногами на дверь. Она не подалась.

Я поменял положение, левую ногу упер в косяк и примерился для удара правой. Ободок света очерчивал дверь, и я прицелился ногой рядом с этим ободком. Удар. Безрезультатно. Еще раз, потом еще, сильнее и сильнее. Дверь, видимо, была усилена, как и стены.

— Кто это делает?

Я подпрыгнул от удивления — никак не ожидал услышать голос. Он был тихий, далекий и явно женский.

— Стефани? — окликнул я.

— Кто такая Стефани? И кто вы? — Говорящий находился где-то в доме, но в дальнем его углу, возможно за закрытой дверью.

И голос его звучал… недовольно.

— Меня зовут Джон. Форман привез меня прошлым вечером.

— Это с вами он играл вчера?

«Играл». Он упоминал о своих игрушках; судя по этим словам, он имел в виду людей.

— Нет, — ответил я. — Со Стефани. Секретаршей из полицейского участка.

— Кто она, безразлично. Почему вы что-то ломаете?

Недовольная интонация в голосе стала заметнее.

— Я в чулане. Пытаюсь выйти.

— Вы думаете, я не знаю? — спросила женщина. — Он придет в бешенство, а я гарантирую, что в таком состоянии он вам не понравится.

Я помолчал, вспоминая вопли Стефани прошлой ночью. Почему эта женщина сердится, что я пытаюсь освободиться?

— Вы одна из пленниц?

— А кем еще я могу быть, черт побери?

— Я выберусь отсюда, — пообещал я. — Сбегу и приведу помощь.

— Нет! — закричала она.

Теперь в голосе сквозило что-то еще. Отчаяние.

— Как вы сказали, вас зовут?

— Джон.

— Джон, послушайте. Я знаю, вы думаете, что сумеете выбраться, но это заблуждение. Мы все пытались. Вы считаете, нам здесь нравится? Но отсюда еще никому не удавалось спастись, и чем ближе кто-то подбирался к возможности побега, тем больнее это отзывалось на всех нас.

Я снова ударил в дверь. Сильно ударил. Она чуть расщепилась с края.

— Джон! — прокричал взбешенный голос. — Джон, прекратите!

Я ударил еще раз. Подальше от косяка, используя его как рычаг. От удара дерево погнулось.

— Из-за вас кто-нибудь умрет! Вы думаете, он этого не сделает? За последние недели он убил четверых.

— Джанеллу Уиллис, — ответил я, снова пиная дверь.

Доска прогнулась сильнее.

— И Викторию Чатам. Имена других я не знаю.

— Но откуда вы знаете эти?

— Он подбросил тела так, чтобы мы нашли. Пытался подстроить мне ловушку.

Я ударил еще раз, доска треснула, и часть ее отлетела, оставив дыру.

— Но я не собираюсь в нее попадаться.

— Черт возьми!

Я наклонился и оторвал обломанную доску. Дыра получилась достаточной, чтобы проползти, хотя сам процесс обещал быть не из приятных.

— Вы думаете, нам сойдет это с рук? Вы думаете, ничего не случится? Он не остановится: когда прикончит вас — он займется всеми нами!

Я просунул голову в дыру, стараясь не поцарапаться о щепки, и осторожно огляделся. При дневном свете комната, пустая и грязная, казалась еще мрачнее. Старая мебель протерлась, пожелтевшие обои на одной из стен отклеились и обвисли.

Я аккуратно выпростал руку и уперся в дверь с другой стороны, чтобы помочь себе протащить плечи. Щепки задевали кожу, оставляя следы, но я протиснулся и вынул вторую руку, ободрав ее до крови. Когда обе руки оказались по ту сторону, я протащил корпус, глубоко вдохнув, чтобы стать как можно тоньше. После этого я без труда выволок ноги и, поморщившись, встал. Левая рука и спина кровоточили. Голос продолжал сердито кричать на меня, к нему присоединился целый хор.

— Сколько вас здесь? — спросил я.

— Четыре в подвале и еще та, с кем он вчера играл.

— Вы уверены, что больше никого нет? — уточнил я, подходя к окну и выглядывая наружу.

Мы находились глубоко в лесу. Машина исчезла.

— Дом довольно большой.

— Мы слышим, если он кого-то привозит. И знаем, если он кого-то убивает, потому что потом он часами кричит об этом. Подсчитать, сколько живых, а сколько мертвых, не так уж трудно.

Я остановился на полпути к кухне: