Я не знаю, что произошло в том лесу, потому что меня рядом не было, но могу без труда догадаться, что моя вакханка попыталась получить от Адама то, что прежде давал лишь я.

В тот день отец новоиспеченного семейства вернулся без дичи и совершенно потерянный.

— Я встретил женщину, — сказал он своей возлюбленной.

— Надо идти! — воскликнула Мариамна, — Надо искать! Может, есть и другие?

— Не надо, — сказал Адам. — Она не ты, она дикая и в ней нет любви.

Мариамна еще долго уговаривала своего мужчину отправиться на поиски себе подобных, ее чистая незамутненная душа искренне верила, что все мои творения столь же кристальные и светлые как она. Маленькая Мариамна просто не знала, что является тонким лучиком, тянущимся из двух других миров и благословляющим этот своей хрустальной сказочностью. Она не знала, что ее сильный заботливый мужчина может быть груб и даже жесток, потому что она видела только то, что он проявлял по отношению к ней.

Мне пришлось в тот день покинуть молодых и поспешить к будущей матери моего собственного ребенка, пока она не натворила дел.

Я застал Лару в удрученном расположении духа, она сидела, привалившись к могучему дубу, и тихо плакала, грызя ногти.

— Что стряслось? — спросил я ее, присаживаясь рядом.

— Я встретила того, кого должна была по твоему предсказанию полюбить, — проныла она. — Но он отверг меня!

— Я не его имел в виду, Лара, — мягко сказал я, искренне жалея ее в этот момент. — Тот, кого ты полюбишь больше, чем меня или любого другого мужчину, еще не пришел в этот мир. Но через несколько месяцев он появится, и тогда, я очень надеюсь, ты будешь по-настоящему счастлива.

— Я была счастлива, когда ты давал мне любовь, но потом ты ушел, и тот мужчина ушел. Я совсем одна, никто не желает меня любить, но самое грустное не это… — Лара уронила голову в ладони и разразилась рыданиями.

Я приобнял ее, стараясь утешить, погладил по спутанным волосам и она успокоилась.

— Что самое грустное, Лара? — спросил я, когда она притихла.

— То, что и моя любовь никому не нужна. Зачем я так сильно люблю, если это никому не нужно? Я не прошу взамен того же, я прошу только принять мою любовь, но даже в этом мне отказывают. Зачем, зачем же тогда во мне столько любви, если в ней никто не нуждается? — спросила она, подняв на меня влажные, блестящие глаза.

— Не зачем, Лара, а почему, — проговорил я, опуская глаза.

— Почему?

— Потому что я идиот.

— Я не понимаю…

— Ну конечно ты не понимаешь, я и сам-то ничего уже не понимаю. Такую кашу заварил, что теперь не знаю, как и расхлебать.

Я притянул ее к себе, нежно погладил по волосам, а потом принял то, что она так страстно и бескорыстно мечтала раздавать всем подряд, принял из жалости.

Те месяцы, что я ожидал рождения ребенка стали для меня сущим наказанием. Я почти не занимался обустройством Варгаара, уделял непростительно мало внимания его первой человеческой семье (благо у Адама и Мариамны все шло хорошо), забросил снова разошедшихся ящеров, а все потому, что тревожился за Лару, не мог оставить ее одну. Когда тело будущей матери раздуло, а пища стала пытаться покинуть желудок тем же путем, каким туда и попадала, несчастная женщина совсем ополоумела. Я же не мог ей объяснить, как следует, что с ней происходит, и не нашел ничего лучше чем показать.

Я подгадал момент, когда Адам был на охоте, и привел Лару к Мариамне. Неподдельное счастье от того, что нашлись такие же существа как она и Адам, и искренняя доброжелательность смутили Лару. Она не знала, как реагировать на проявление непонятных ей эмоций, и попыталась сбежать. Мне стоило большого труда вернуть будущую мать, чтобы она послушала Мариамну. Но все мои попытки хоть как-то облегчить ситуацию оказались тщетны.

Мариамна твердила ей про невозможно прекрасное чудо, которое живет в ней, демонстрируя Ларе своего первенца, но моя женщина только широко раскрывала глаза и неустанно твердила:

— Зачем мне для этого такой большой живот. Из-за него я не могу быть любимой.

— Ну как же? — удивлялась Мариамна. — там и спрятана твоя радость, и когда она выйдет наружу, ты будешь любить его как никого другого.

— Как его можно любить! — восклицала Лара. — Оно же совсем маленькое.

Как не старалась Мариамна убедить Лару, что детей любят не так как мужчин, она так ничего и не уяснила.

— Пойдем, Виктор, она странная женщина, ты зря ее слушаешь.

Крах моих надежд был на лицо, оставалось только ждать появления младенца и надеяться, что материнский инстинкт проснется в Ларе, когда она возьмет на руки свою кровиночку.

Роды были тяжелыми, бедная женщина мучилась схватками больше суток, а когда, наконец, родила, не захотела даже взглянуть на своего мучителя.

— Убери это чудовище от меня, видеть его не хочу! — орала взбесившаяся Лара.

— Но это же твой сын! — восклицал я, поражаясь такой реакции и пытаясь убаюкать орущего младенца.

— Ничего не хочу знать! Убери его или хотя бы заставь замолчать.

Я, конечно, слышал о том, что из-за сильного потрясения, роженицы иногда не желают видеть своих детей, но чтобы вот так!

Я был вынужден признать, что однажды совершенная мною ошибка, повлекла за собой все новые и новые беды. Я не имел права создавать женщину для любви, не наделив ее способностью любить сердцем. Я вообще не имел права создавать что-либо исключительно в угоду себе, используя дарованную мне силу. Все что я должен был делать, это творить, пропуская через себя потоки чего-то большего, чем я сам. Я же, обалдевший от успеха, совсем запамятовал, что являюсь лишь проводником, и то что выходит из-под моей кисти, в действительности мне не принадлежит.

Молока у Лары не оказалось, и я был вынужден обратиться к Мариамне. Мой светлый ангел, моя прелестная все хорошеющая дева, с радостью приняла моего сына. Я же был наказан за похоть и самонадеянность тем, что не мог отказаться от Лары, не мог оставить ее одну и был вынужден хотя бы изредка дарить ей ту любовь, которую она понимала.

Однажды, когда она была особенно настойчива, я грешным делом подумал, не создать ли ей друга, который сможет удовлетворить ее сумасшедшие аппетиты. Но решил, что сам должен расхлебывать эту кашу, к тому же не хотелось воплощать еще одного душевного инвалида.

На долгих пять лет Лара стала для меня сущим наказанием. Бесконечные истерики и обвинения, слезы и угрозы заполняли почти каждый мой день. Я нянчился с ней чуть ли не больше чем с сыном, которому Мариамна заменила мать. Я не мог уделять должного внимания Варгаару, из-за того что совершенная однажды ошибка сковывала меня, окольцовывала стальными прутами совестливости.

Все закончилось трагично: Лара стала жертвой ящеров, принявших ее за очередного врага. Несчастная увязалась за мною, когда я делал свой обычный обход неспокойных земель, и я не уберег ее. Вараны разодрали ее прямо у меня на глазах, оторвав голову, прежде чем я успел вынуть свой карандаш.