Абрамовым. У них долгое время были отношения. – проговариваю, заходя на новый виток боли.

– Это твоя мать так сказала?

– Да.

– И ты ей веришь? – - смотрит на меня с еле различимой усмешкой.

– Я не знаю! Она и раньше меня обманывала…

– Думай! Включай логику.

– Она говорит, что влюбилась в него, понимаешь?!.. Влюбилась в сына своего мужа, и он воспользовался этим, чтобы отомстить нам… И еще!..

– Что?..

– Ба, ты знаешь что-нибудь про ту запись, которую… – судорожно вздыхаю, снова начав задыхаться, – которую передали Льву Давидовичу?..

– Я ее видела.

– Что?! Боже!..

– Да…

– Кто ее сделал? Кто отправил отчиму?

– Этого я не знаю.

– Илья?.. Мама говорит, что он… Больше ведь некому?..

Бабушка отводит взгляд, какое-то время смотрит в окно на проплывающий мимо пейзаж, затем легким движением руки поправляет свою укладку.

– Согласна. Логично предположить, что это сделал он. Но… может, ты выслушаешь его версию?..

– Я не хочу с ним говорить!.. Я не смогу… – шепчу задушенно.

– Твоя мама, наверняка, говорит, что ему нужны только деньги, да?..

– Да.

– Думаешь, поэтому он тебя соблазнил?..

– Не знаю!..

Я ничего не понимаю! В моей голове атомная война. Мой мир разрушен до основания. Я полностью дезориентирована и не знаю, кому верить, а кому нет. Кто друг, а кто враг.

Все кругом лгали и, ограждая от правды, держали под колпаком, который в итоге разбился и засыпал меня битым стеклом.

Машина въезжает во двор нашего дома, но мы с бабушкой не торопимся из нее выходить.

– Зачем они… занимались этим?.. – всхлипываю в прижатую ко рту ладонь. – Зачем, ба?..

– Это было очень давно, и останется на их совести. – проговаривает она негромко. – Не нам с тобой их судить, верно?..

– Я не смогу…

– Гораздо важнее разобраться в том, что происходит сейчас.

– Они говорили там ужасные вещи, ба… Я слышала.

– Тебе стоит выслушать Илью.

Инстинктивно мотаю головой. Не могу пока. Не могу!..

– Он будет все отрицать, я знаю!

– Но он имеет право защищаться.

– Он виноват не меньше мамы! И если это он сделал и отправил Льву Давидовичу запись, то это… Это подло!

– Это мог быть кто угодно.

– Ты… – смотрю на нее сквозь пелену слез. – Ты будешь оправдывать его, потому что он твой внук. Ты всегда будешь на его стороне, да?..

– Тебе нужно успокоиться. – сухо отвечает бабушка и, стукнув костяшкой по стеклу, подает знак водителю, чтобы он открыл дверь и помог ей выйти.

Глава 44

Илья

– Я буду бороться за каждую ее копеечку, Илья! Это ее деньги! Ее!..

Динамик стоящего в подставке телефона орет истеричным голосом Элеоноры.

Я курю в открытое окно.

– Тебе ничего не светит, Абрамов…

– Ты конченная, Эля. – вставляю замечание.

– Это ты конченный! Это ты решил перетрахать всю нашу семью, чтобы добраться до денег Льва!

– Ты конченная… – повторяю, выпуская струю дыма в окно.

Мне хреново. Так хреново, что хочется творить дичь. Однако эгоистичные желания перекрываются страхом сделать хуже.

– Я понимаю, что старуха уже, наверняка, все переписала на тебя, но молю… – тянет театрально. – Молю… Милешкино хоть не трогай!..

Стучащая в висках кровь почти оглушает, я яростно тяну никотин. От голода и недосыпа сильно штормит.

– Ты кроме денег, можешь думать о чем-то еще?!

– Ты сам только о них и думаешь!..

– Сука!.. О дочери своей подумай! Ты ее чуть не потеряла!

– И кто в этом виноват?!..

– О дочери подумай! – повторяю с рыком. – Ты ее добить хочешь?..

– Она знала, с кем связывается!.. Я предупреждала ее сотни раз.

– Представляю, что ты говорила ей обо мне…

– Правду. – заявляет с вызовом, и не удивлюсь, что сама в эту правду верит.

– Я слышал твою правду, Элеонора. – цежу, скрипя зубами. – Все, что ты говорила ей, больной бред.

Я злюсь. Я в ярости от бессилия, хоть как-то повлиять на эту дуру. Она может нести Милене любую ахинею, которую сгенерирует ее воспаленный мозг, а у меня нет ни единого рычага давления на нее. Ни единого способа заткнуть ее рот.

– Бред?.. То, что ты сломал мою жизнь, это бред?

– Это бред. – подтверждаю, выдыхая финальную затяжку и выкидывая окурок в окно. – К тому, что случилось с твоей жизнью, я имею лишь косвенное отношение. На моем месте мог оказаться кто угодно.

– Кто угодно не стал бы подставлять меня перед мужем и лишать дочь матери.

– Я этого не делал. – поднимаю стекло и включаю поворотник перед въездом на виадук. – И на твое мнение мне срать.

– Мерзавец!..

Я осторожничаю, подозревая, что она может записать разговор и, вывернув его наизнанку, презентовать Милене. От этой суки, как оказалось, можно ожидать чего угодно.

Отключаюсь и доезжаю до особняка Бергов в полной тишине. Потом еще минут десять сижу под воротами в машине, пытаясь упорядочить пульс и дыхание.

Блокирую номер Элеоноры, и это впервые в жизни, когда я кидаю кого-то в черный список. Кладу голову на сложенные на руле руки и думаю.

Я, действительно, в тупике. В моем арсенале, кроме моего личного слова, ничего нет. Мне нечем бороться за доверие Милены. Оправдываясь, я мог бы закопать Элеонору, но это запрещенный прием, который ударит в первую очередь по моей болонке. Боюсь причинить ей еще больше боли.

Бездумно пролистываю новостную ленту и лишь потом въезжаю во двор и выхожу из машины.

Евгения Карловна встречает меня в холле первого этажа. Собранная, но немного бледная.

– Милена спит. Подождешь?

Пару часов? Я ждал два дня. Конечно, подожду.

Кивнув, закладываю руки в карманы брюк и оглядываюсь.

– Галь, принеси нам чаю, пожалуйста. – обращается она к мелькнувшей тенью в одном из дверных проемов женщине.

– Зайдем? – указывает рукой на дверь кабинета.

Снова отвечаю кивком. Грудь залита цементом. Говорить, зная, что Милена совсем рядом, сложно.

Захожу и тут же падаю на диван. Бабка шествует мимо с достоинством королевы и элегантно опускается в кресло.

– Она боится с тобой разговаривать.

– Я тоже боюсь, но без этого никуда.

– Мать наплела ей кучу гадостей про тебя…

– Не удивлен.

– Чтобы разобраться со всем, ей нужно будет время.

– А если не разберется?

Меня больше всего влияние матери на нее пугает. Я не знаю, насколько они близки. До недавнего времени думал, что не очень, учитывая то, что они уже пять лет живут в разных городах.

– Разберется. Она девочка умная.

Уверенность бабки внушает надежду, но следующий за ее словами резкий поворот выбивает почву из-под ног.

– Что ты знаешь о бизнесе Бергов?

Заторможенность и общая эмоциональная выпотрошенность не дают