присаживаясь на край песочницы где Мирон еще не успел закопать все свои машинки.

— Мне показалось, что вам очень этого хотелось… — загадочно отозвался Вадим, и я нахмурила лоб. Что это вообще за странный разговор. Такое чувство, что я ему обещала как минимум руку, сердце и все остальные придатки, а в итоге безжалостно обманула.

— Поверьте, вам всего лишь показалось, — достаточно грубо отозвалась я, но услышала на том конце хрипловатый смех.

— У вас чудесное чувство юмора, Кристина. Я это понял ещё в ресторане… — отозвался Вадим, и я передернула плечами. — Я бы хотел встретился лично…

Я на секунду замерла, пытаясь понять чего от меня хотел Ольховский. Не то чтобы я не догадывалась, как выглядит флирт, но все же предпочитала такого избегать последние… в общем как вышла замуж за Германа так и избегала. Во-первых у мужа достаточно было харизмы и очарования, чтобы флиртовать со мной даже на девятом месяце, а во-вторых, мне было безумно жаль таких самоубийц, потому что Герман редко когда в таких вопросах отличался активной умственной деятельностью.

— Увы, это исключено, — сказала я и погрозила Мирону пальцем, чтобы и не думал прыгать с качелей.

— Мне кажется вы передумаете… — многозначительно сказал Вадим и уточнил: — Примите от меня небольшой подарок. Курьер у ваших дверей…

Я взглядом показала Мирону, чтобы шел за мной и по тропинке пошла к калитке. За ней действительно стоял курьер, и я покачала головой. Охрана все равно расскажет про этот букет роз.

— Спасибо конечно, но я бы на вашем месте подумала, как вы это объясните Герману, — сказала я в мобильник, когда забрала цветы.

— Ему не обязательно об этом знать…

— Думаю он уже в курсе, — сказала я и положила трубку. Мирон посмотрел насупленно на букет цветов, и я взмахнув рукой, повела сына обратно на игровую площадку. До прихода Германа надо уничтожить розы.

Я оборвала все бутоны, а стебли начеренковала и убрала в теплички. Я почти успела все сделать, но Герман вернулся раньше обычного и прогремел на весь дом, заставив нас вылезти из оранжереи.

— А кто завтра едет в горы, Мирон? — Герман зашёл с пакетами в дом и прошёл сразу в зал. Сын, увидев отца, с визгом и топотом побежал встречать, а я недоверчиво смотрела на мужа, словно подозревая его во всех грехах. — Я тут купил тебе как самому настоящие мужчины специальный жилет! И ещё много всего!

Мирон повис у Германа на поясе и попискивал от счастья.

— А маме взял крем для загара и какую-то книгу! Пока будет нас ждать, отдохнёт и прочитает! — Герман поднял Мирона на руки и сын завизжал от радости так, что у меня чуть перепонки не лопнули. Муж старался выглядеть беспечным только почему-то избегал смотреть на меня.

— Это хорошо, — сказала я фальшиво, стараясь не выдать своих настоящих чувств. Герман кивнул и засуетился.

— Вы не ужинали? — спросил он, проходясь по кухне. Остановился у двери на террасу и увидел грязь у бассейна. — О, цветы пересаживали? Надо уборку сада заказать на завтра, как раз пока нас не будет. Крис, иди занимайся своими делами, я ужин быстро приготовлю.

Вечер был таким образцовым, что у меня сводило зубы. Снова два идиота играющие в семью, хотя от неё осталось одно пепелище.

Раньше было не так. Это сложно в момент перестать любить человека. Да даже не любить, а просто взаимодействовать в привычном ключе. Например, раньше когда Герман приходил домой, он всегда обнимал меня. То есть я сама шла навстречу и тянулась к мужу. Сейчас же я старалась держаться на расстоянии, и Герман не настаивал. Раньше я все время спрашивала, как прошёл его день, теперь спрашивал он, и я не знала что отвечать. Но сложнее всего было перейти рубеж обиды.

Раньше после каких-то ссор Герман долго дулся, и я тоже дулась. Нервно кусала губы, но я знала, что момент примирения очень близко, очень рядом. И ждала его. Ещё вредно так размышляла, что Герман придёт мириться, а я такая буду упираться, буду нос воротить. Но муж все равно приходил. Заходил в спальню глубоко за полночь, тихо двигался к кровати, чтобы если я уснула, не разбудить и ложился рядом, притягивая меня к себе, утыкался носом мне в волосы, дышал тяжело. И потом только бурчал, что он конечно не прав, но и я хороша, и вообще…

А вот сейчас я ведь знала, что примирения не наступит. От этого становилось внутри холодно, словно старые деревянные окна по зиме расписали снежными узорами, так и у меня на сердце, были эти узоры. И невозможно отвыкнуть от сто раз повторенного сценария сразу. Поэтому я как дура за полночь сидела и ждала, что откроется дверь и зайдёт в спальню Герман…

Но примирения уже не будет никогда, потому что тихий дом в полночь не принес мне звуки его шагов.

Глава 44

Герман

Мне с детства вбивали, что девочки они слабые и не самые умненькие, поэтому мириться должен идти всегда мальчик. Типа кто умнее тот и берет на себя ответственность. И я за все годы брака так привык к этой ответственности, что после полуночи ноги снова понесли меня в спальню, но на середине пути я остановился и замер. Прислушался к тишине дома и печально улыбнулся.

Кристинка снова меня пошлёт и будет права, потому что нет дерьмовее, когда точно знаешь, что поступаешь неправильно, но все равно делаешь.

Знал ли я о последствиях своей измены? Знал. Я просто думал, что Крис не узнает никогда. Раскаивался ли за то, что совершил?

Миллион раз да, потому что находиться в состоянии войны это было ещё хуже чем проиграть ее. Потому что страдала и вторая сторона. Страдала Крис. Которая не могла простить и не могла отпустить, потому что любила.

Любила. Это я точно знал. Она любила меня всем своим большим сердечком, всей своей израненной мною душой, а я не оценил, подумал, что смогу стать неуловимым, настоящим вершителем судеб одной маленькой семьи.

Но я просчитался. Никакой я не вершитель, а обычный зажравшийся мудила, который единственное светлое в своей жизни окунул в грязь. И как теперь отмыть не знал.

Я зачем-то все равно дошёл до спальни и тяжело опустился на пол, прижавшись спиной к двери. За ней было тихо. И хорошо. Каждая пролитая слеза Кристины была для меня отравленной иглой, которая впивалась прямо в сердце.

Конечно после такой всепоглощающей боли