– Иден!..

– Иден, не шевелись! Иден, Иден, Иден!..

Я не двигаюсь, но меня удерживают не собственные силы, а ступор. С закрытыми глазами только хуже – голова начинает кружиться, поэтому я выбираю листок на далеком дереве и смотрю на него, пока контуры не начинают расплываться. Вскоре – или нет, я не уверена – леска вновь натягивается: ребята навалились на Касса. Алекса стоит позади.

– Давай, медленно и без паники! – командует Лонан. Голос звучит приглушенно – он по-прежнему вжимается в стену.

Я лишь надеюсь, что ему хватит сил добраться до моста самому.

Вот что заставляет меня двигаться дальше. Чем дольше я цепенею, тем дольше ему приходится держать леску. Нельзя, чтобы он выдохся, я этого не допущу. Проглатываю собственный страх, делаю маленький шажок. С выступа осыпаются мелкие камешки, но он куда крепче, чем выглядит. Крепче, чем кажется. Прямо как я.

Когда я приближаюсь к мосту, Алекса отделяется от остальных и протягивает мне руку. Я спрыгиваю на площадку, обхватив запястье Алексы пальцами – прямо поверх волчьей татуировки. На ощупь – как обычная кожа, мелькает первая удивленная мысль. Разумеется, это ведь и есть кожа, а не нечто изуродованное пламенем и железом до неузнаваемости. Раньше мне представлялось, что волчья морда смахивает на вечный ожог.

Лонан идет по выступу как прирожденный скалолаз и добирается до площадки за минуту, не выказав ни страха и ни разу не скривившись от боли.

Наверное, каждый из нас уже хорошо научился скрывать подобные вещи.

И в нужный момент каждый из нас находит в себе необходимые силы.

Дым и пламя, угли и пепел – их не всегда легко заметить, о них не часто оповещают пронзительные сирены. Я знаю: огонь прокрадывается в твою душу тогда, когда ты его совсем не ждешь. И полыхает в полной тишине.

А хуже всего, когда он пускает корни.

Дым: бесполезная тоска по дому, который я больше никогда не увижу. Пыльный паркет. Трава на заднем дворе, щекочущая пальцы ног. Аквариум с рыбками.

Пламя: что, если бы я закрыла Берча собой? И если бы оттолкнула его в сторону? Что бы изменилось? Был бы он сейчас на острове, терзался бы мыслями обо мне?

Может, мы оказались бы здесь вместе.

Угли: кольцо, книжка, склянка. Трещины в моем смирении, где сорняками прорастают надежда и страх. Надежда, что я ошибаюсь и мой отец жив… Страх, что я ошибаюсь и мой отец жив. Впрочем, можно выбрать любой расклад.

Пепел: моя способность доверять и все то, чему я когда-либо доверяла.

Выжить – это не просто вовремя спастись.

Выжить означает бороться изо дня в день, выбираться из руин прямиком в неизвестность, и будь что будет.

Порой каждый из нас находит в себе необходимые силы.

Мы топчемся на очередном каменном выступе.

– Не нервничай, – говорит Лонан, но меня до сих пор трясет после того перехода. – Впереди тебя будут пять человек, а сзади – я.

От нашего выступа тянется мост – переплетение широких белых волокон, уходящих вверх, к деревьям, настолько высоко, словно это гора Килиманджаро в мире бабочек. Явно искусственные и крепкие волокна соединяют деревья друг с другом, образуя целую сеть. А веревок тут никаких и нет, как выяснилось.

Феникс, Касс и Финнли почти перебрались на противоположную сторону, где мост переходит в опоясывающую ствол деревянную платформу. Алекса и Хоуп подбираются к середине пути. Глядя на первую тройку, можно подумать, что Феникс, Касс и Финнли бегут по облакам в крылатых сандалиях.

А Хоуп с Алексой не очень ловкие. Они продвигаются крайне осторожно, сжимая волокна до побелевших костяшек. Чем дольше девчонки задерживаются, тем ниже проседает мост. Боюсь, что в конце концов волокна порвутся, Хоуп с Алексой рухнут на землю и останутся лежать, мертвые и осыпанные, словно снегом, обрывками волокон.

Видимо, мосты нужно пересекать с максимальной скоростью.

– Почему они идут первыми? Это же бессмысленно, – заявляю я, как только остальные оказываются на достаточном расстоянии от нас и я могу поспорить с Лонаном.

Он принял такое решение в одиночку, ни с кем – в том числе со мной! – не посоветовавшись, как, впрочем, и в прошлой раз. Вдобавок он вообще никак не реагировал на мои пронзительные взгляды.

– А если они наткнутся на активатор? Или кто-то из них подрежет мост, пока мы будем переходить? Мы разобьемся.

Я почти уверена, что кинжал выпал из дерева случайно, но теперь – спустя некоторое время – меня охватывает приступ паранойи.

– Поэтому я и отправил с ними Феникса, – отвечает Лонан. – Он с ними справится.

Его слова вызывают у меня смех.

– В пещере он показал себя крутым, да!

А ведь у меня в голове фраза звучала беззаботно. Но, наверное, она на самом деле и не должна быть таковой.

Лонан сердится:

– Теперь он готов.

– Мы – тоже.

Играем в гляделки, никто не хочет сдаваться.

– Слушай, – отступаю я, – я болтаю с тобой не потому, что языком мелю. Между прочим, Лонан, на кону наши жизни.

– Отлично, мы на одной волне. – Эдакий пиратский капитан, сплошная бравада, мол, «я-все-знаю-лучше-тебя» исчезает. Лонан смотрит на меня и вздыхает: – Я хочу держаться позади, чтобы за ними приглядывать. Они ведь могут перерезать мост и сзади, верно?

А он прав. Я о таком варианте не задумывалась.

– Феникс сильный. Поверь.

Читаю по его глазам: он просит меня верить отнюдь не в Феникса.

Удивительно, насколько мне обидно проиграть битву разумов.

– Ладно, твоя взяла. – Какая разница, если остальные давно ждут на той стороне. – Прости. Мне пришлось выживать, и я…

– Понимаю.

Он и впрямь понимает. Лонан был в схожей ситуации, причем гораздо дольше меня – если считать, кто раньше осиротел.

Надо выдвигаться, но у меня накопилось столько вопросов, а нормально поговорить мы можем лишь на приличном расстоянии от остальных – кажется, у нас действует такое негласное правило. Несмотря на рассказ о твердом намерении выманить врага, Лонан в присутствии Касса и Финнли ведет себя крайне осторожно.

– А насчет лаборатории, которую ты хочешь найти… она… э-э… среди деревьев? – спрашиваю я. – Это объяснило бы, почему внизу мы еще и не встретили ни единой души, пока вы не приплыли. А еще – почему храм заброшен.

– Погоди-ка! Вы нашли храм? – восклицает Лонан. Он что – искренне изумлен?

Значит, на их карте были не все отметки.

– Заброшенный, да… – К моим щекам приливает кровь.