Алена бодрым шагом проследовала на кухню, вскипятила чайник, достала из шкафчика абрикосовый джем, собираясь предаться чревоугодию. Есть ей, правда, совсем не хотелось, но она посчитала, что джем воссоздаст атмосферу былого покоя, когда ничего не угрожало ее жизни и она лопала сладости просто так, а не из страха, что скоро ее могут зарезать. Вернее «на кол посадить», как выражается Вадим Терещенко. Алена вздрогнула и предпочла больше не думать о том, каким методом убийца расправляется со своими жертвами. Уж лучше биться в бессильной злобе и предаваться горькому разочарованию в «положительном следователе».

Каков все-таки подонок! Футбол он смотрит! И это после того, как, провожая ее, не далее чем вчера заверил, что угрозы для ее жизни совершенно нет никакой, что убийца — не опаснее хулигана в детской песочнице, еще пара деньков, и с ее помощью его непременно вычислят и схватят. А теперь, оказывается, он про нее совсем забыл! И даже не думает заботиться! Ему все равно, будет она жива или нет. Его больше волнует, забьет этот идиотский Ренальдо гол или не забьет. Можно подумать, что смысл жизни у мужиков заключен исключительно в футболе. Сволочи! Низменные существа!

Тут она подумала, что ее рассуждения уже превзошли по уровню ненависти даже Ларисины феминистические высказывания, но останавливать себя она не собиралась. Сегодня у нее был повод думать о сильной половине человечества много хуже, чем Лариса и все феминистки, вместе взятые. Алена включила телевизор, чтобы высказать свое отношение виновнику своих бед — футболисту Ренальдо — прямо в глаза. Пусть за него весь мир болеет, а она назло будет осыпать его едкими издевками.

«Но бывало несколько дней в месяце, когда, ну вы сами понимаете…» — заговорщицки прошептала убитая недавно Ирина.

— О господи! — простонала Алена и переключила телевизор на второй канал.

«…и каждый раз опасаешься, что может испачкаться одежда…» — продолжила мысль Ирины убитая ранее Лялька.

— Нет, это невыносимо! — Она переключила на канал НТВ. Где же футбол-то!

«…но теперь с прокладками «Тендер» я застрахована от любых неприятностей. Я могу делать что хочу!» — радостно сообщила третья девушка, которая, по расчетам Алены, непременно должна быть Ингой из Электростали.

— Вот сейчас я начинаю понимать некоторых телезрителей, которые их убить готовы! — прорычала Алена и переключила на шестой канал.

— Тетя Ася приехала! — заорал в телевизоре мальчик.

— Какое счастье! Никогда бы раньше не оценила, — ее чувства были близки к такой же безудержной радости, с которой экранный племянник встретил свою горячо обожаемую тетю Асю.

Впрочем, ее эйфория была недолгой, тетю Асю быстро сменила Лялька, рассказывающая о самых лучших в мире прокладках «Тендер».

— Пошло по кругу, — прошипела Алена и выключила ящик, отметив, что делает это уже не впервые с того дня, как убили ее соседку. Теперь она телевизор вообще не смотрит: стоит включить, и непременно попадешь на кого-то, кого только что убили. — Бред какой-то. Меня окружают одни мертвецы.

Она засунула в рот ложку, полную джема, абсолютно не чувствуя его вкуса. Спокойствия ей это не прибавило.

«И все-таки Терещенко паршивая свинья!» Она хотела было продолжить изливать гнев по поводу следователя и его любви к футболу, но ее прервал телефонный звонок.

— Привет, — радостно-пьяно поздоровался голос, зазвучавший в трубке.

— С кем имею честь? — осведомилась она, понимая по многоголосому фону, что звонят ей из людного места, где присутствуют все радости жизни — беспечность и веселье, от чего она теперь далека, как никогда раньше. Ее тут же охватила тоска по утраченным радостям.

— Ха! — усмехнулись на другом конце провода. — Сбежала от меня, как горная косуля, и голос даже не запомнила.

Алена не успела задаться вопросом, существуют ли в природе горные косули — или у говорившего с ней пьяный бред, а может, и того хуже, отсутствие начального школьного образования. Додумать ей не дали.

— Качаются ветки печальные, ты смотришь глазами отчаяния… — проскрипели в трубке.

Алена поморщилась — ну конечно, кто еще может со знанием дела рассуждать о горных косулях? Только небезызвестный Ивар Скрипка, он же Вася Огурцов!

— Здравствуйте, Ивар! — крикнула она изо всех сил, чтобы прервать выдаваемый за пение хрип. — Рада вас слышать!

С ее стороны это была наглая ложь.

— А мы тут презентуем мой новый клип, — похвастал Ивар. И уже без церемоний заявил: — Давай к нам! Мы в «Утопии».

— Ну… — протянула Алена, не зная, как бы ему отказать, чтобы окончательно не восстановить против себя. Со статьей-то прокол вышел.

Ее «ну» он понял как кокетство. Ждать от Ивара другого было бы просто нелогично.

— Говори адрес. Громче, а то тут такой шабаш! И быстрее, у меня выход сейчас.

— Я ведь все равно не успею на ваше потрясающее выступление. — Памятуя о статье, она постаралась изобразить искреннее огорчение.

— Я для тебя еще раз спою! — пообещал Ивар.

— Вот этого не нужно! Вам себя беречь надо!

— Да хватит тебе! — В его голосе прорезались нотки обиды. — Говори адрес, сейчас машину пришлем!

«А какого, собственно, черта?! — вдруг подумала Алена. — Я тут буду трястись от страха в одиночестве, пока вся городская милиция преспокойно себе футбол смотрит?! Вот возьму и поеду, ему назло!»

«Зло», разумеется, она собиралась направить не на всю городскую милицию, а только на одного любителя футбола — на Терещенко. Алена быстро продиктовала адрес. Скрипка заверил ее, что машина подъедет за ней через пятнадцать минут. «Пусть следователю будет хуже!» В том, что от ее гнусного поступка Терещенко действительно станет нестерпимо плохо, она не сомневалась.

«Вот так-то лучше!» Алена встала и пошла собираться, бросив по пути:

— Конечно, Вася Огурцов не самое лучшее орудие мести, но выбирать-то не приходится!

Когда вышли из клуба, уже светало. Скрипка так упился, что его пришлось транспортировать до джипа двум дородным охранникам — сам передвигаться он уже не был способен. Однако, напившись, он оказался очень говорливым, голос его очистился от надсадного хрипа и звучал очень даже приятно. Алена подумала, что если бы Скрипка не насиловал себя, а пел, используя свои природные данные, то стал бы неплохим исполнителем лирических романсов — если, конечно, кроме голоса, у него еще и слух имеется. Охранники вытащили болтающего без умолку Скрипку на улицу. Ноги его волочились по асфальту. Процессию замыкал директор певца Тихон Бурян, торжественно несший шапочку своего подопечного. Эту шапочку он не выпускал из рук с тех пор, как она упала с пьяной головы Ивара часа три назад — аксессуар якобы был очень дорогой, подаренный певцу не то Готье, не то Карденом. Алена так и не поняла, чей именно это подарок, так как Тихон сам постоянно путался в «показаниях». Шапочка напоминала узбекскую тюбетейку, была расшита золотыми нитями, украшена красными помпонами и, надо признать, смотрелась очень эффектно, особенно когда ее несли за телом. Что-то этот вынос Алене напомнил, но она не стала вспоминать, что именно.