Впрочем, может, речь шла о другом амальфийском корабле или же уличный разносчик приплел название далекого итальянского города просто так, для красного словца…

— Посторонись! Расступись! — Вдоль по улице галопом мчался всадник на буланом аргамаке. Поперек седла его была уложена длинная жердь, заставлявшая встречных и поперечных нагибаться и шарахаться в стороны, чтобы не получить палкой по лбу.

— А ну, что здесь происходит? — рявкнул начальник конвоя, и в то же мгновение целый дождь золотых монет, сияя на солнце взмыл к небу и обрушился на опешившую толпу. А вслед за этим шест точно сам собой очутился в руке всадника, развернулся на девяносто градусов у того над головой и с размаху опустился аккурат между оплечьем и наушами шлема местного «сержанта». Толпа взревела, и забыв о всех прочих делах, бросилась собирать рассыпанные щедрым наездником бизанты. Стражники, скрепя сердце, пытались не забыть о воинском долге и ухватить за руки и плечи заезжего рыцаря, но не тут-то было. Трое варангов, выскочивших из соседней лавки, увесистыми пинками и ударами дубин обратили стражу в беспорядочное, но очень медленное бегство. Да и куда можно было убежать в людском месиве, катающемся по улице в надежде отыскать, а пуще того отобрать у ближнего золотую монету.

— Давай! — закричал Лис, сдерживая коня.

Рыцарь ухватился рукой за луку седла и в одно движение оказался за спиной напарника.

— Так вот откуда взялась тамплиерская эмблема — два всадника на одном коне! — оборачиваясь, крикнул воинственный менестрель. — Н-но! Выноси, родимый!

Всадники, а за ними и варанги бросились вперед, желая как можно скорее покинуть место разухабистых «народных гуляний». Вдали уже маячило синее море и мачты кораблей, стоящих в бухте.

— Давай, давай! — торопил коня Лис, и тот, обремененный непривычно тяжелым грузом, негодующе ржал в ответ.

Но в этот день ни мессиру рыцарю, ни его спутникам не суждено было покинуть стены Херсонеса. Шеренга хорошо одоспешенных воинов преградила им путь, опустив копья и сомкнув щиты.

— Приехали. — Лис натянул поводья. — Эх, незадача!

— Вальтарэ Камдель, граф Квинталамонте! Эпарх Херсонеса желает видеть вас. Не сопротивляйтесь и прикажите своим людям сложить оружие, если хотите остаться в живых.

— Постой. — Лис удивленно глянул на соратника. — Шо за на фиг? Прошлый раз тебя, кажется, хотел видеть архонт. Шо ж им всем неймется? Экий ты у нас популярный!

* * *

Голод — не тот противник, которому можно свернуть шею. Эта мысль мучила Михаила Аргира уже третий час. Он скакал рысью, стараясь не слишком изнурять трофейных джинетов[37]и надеясь успеть в Херсонес до закрытия ворот.

— Хотя бы корчму какую поставили! — цедил он себе под нос, оглядывая каменистую равнину, поросшую довольно густым лесом. Однако ничего похожего на привычную для каждого в стране ромеев харчевню поблизости не наблюдалось. Михаил Аргир злился, негодуя в душе на то, что голод скоро может его заставить искать в лесу какие-нибудь ягоды или плоды. Не дай бог кто-нибудь увидит такое непотребство! Впрочем, кому здесь видеть?

Опытный глаз воина вдруг выхватил поднимающийся над верхушками деревьев завиток серого дыма. «Костер! — радостно оскалился Михаил Аргир. — Небольшой, совсем рядом с дорогой». Он пришпорил коня, не давая себе труда даже обдумать, что намеревается говорить при встрече.

Когда он выехал на крошечную полянку, сидевшие у костра аборигены разом вскочили, хватаясь за составленные треногой короткие охотничьи копья. «Не воины, — про себя отметил Аргир, — и, пожалуй, не звероловы». Он окинул взглядом лесную прогалину. В тени деревьев паслись четыре мула, поблизости лежали тюки с поклажей. Над костром висел исходящий паром котелок, в котором, булькая и наполняя воздух ароматом съестного, варилась каша.

— Мир вам, добрые люди! — складывая губы в улыбку, проговорил знатный ромей.

При этих словах у троицы, замершей с копьями в руках, явно отлегло от сердца. Вид высоченного широкоплечего воителя заставлял их предполагать, что день может закончиться для них значительно раньше вечера. Копья копьями, а связываться с этаким всадником было себе дороже.

— Не желает ли почтенный господин отобедать с нами? — с нескрываемой радостью в голосе осведомился старший из обитателей леса.

— Очень даже желаю, — спешиваясь и треножа коней, кивнул Аргир. — Вы что же, охотники?

— Нет. — Его собеседник замялся, не зная, как ему следует величать знатного гостя. — Я и мои сыновья живем тут поблизости. У нас пасека. У нас отличный мед, поверьте, самый лучший в округе. А еще мы топим воск и делаем свечи. Нынче утром мы собирались везти мед на продажу в Херсонес, да вот незадача — примчался гонец и велел нам доставить свечи в монастырь. Там, вишь ли, большая служба сегодня будет, сказывают, сына нашего архонта, Алексея, отпевать будут.

— Вот оно как? — Михаил Аргир нахмурился и отвел глаза, чтобы скрыть невольное раздражение. Пожалуй, единственный раз, когда его удар прошел мимо цели. Проклятый мальчишка! Надо ж было ему оказаться так не вовремя на этой чертовой тропе!

— Да, — подбодренный явным интересом, продолжал хозяин пасеки, — гонец рассказывал, что нынче утром у берега корабль разбился, а на нем племянница самого василевса плыла. А наш архонт ей тоже дядей приходится. Так вот, она спаслась и все ему поведала. И потому наш господин в великой печали, и нынче во всех церквях и монастырях отпевание. Вот, откушайте нашей каши, благородный господин! — пасечник, кланяясь, протянул воину деревянную миску и ложку. — Просяная, но уж не взыщите.

— Да, конечно, — невпопад ответил Михаил Аргир. «Значит, она спаслась! — стучало у него в голове. — Спаслась и сейчас у архонта. Я должен немедленно ехать к ней». Он воткнул ложку в кашу и, обжигаясь, быстро начал запихивать варево в рот, чтобы только поскорее унять недовольно урчащий желудок.

— А благородный господин, должно быть, в Херсонес путь держит?

— Да, — кивнул немногословный гость.

— Если пожелаете, можем далее вместе ехать, — словно невзначай предложил кашевар. Лесные дороги в этих краях были неспокойны, и общество столь внушительного и, похоже, умелого воина могло при случае отвратить разбойный люд от мысли избрать путников своей жертвой.

— Я спешу. — Отставив пустую миску, Михаил Аргир подошел к стреноженным коням, снял путы и вскочил в седло. — Да, вот вам. — Он расстегнул висящий на поясе кошель, так же как и скакуны, позаимствованный у мертвых фрязинов, и не глядя бросил одну из монет спасителю от голодной смерти.

— Ишь ты, не наша, — ловя монету в воздухе и разглядывая ее на развернутой ладони, покачал головой свечных дел мастер.

— Отец, — осторожно, точно осу, беря кругляш, проговорил один из его сыновей, — а ведь такие монеты, как есть, в ходу у тех разбойников, что из-за моря пришли и в наших краях озоруют.