— Лейла? — позвал Бахар. — Ты здесь?

Он видел ее и знал, что она отделалась испугом и легкими ушибами. Но ему важно было услышать ее голос.

Если Рита и собиралась ответить, то не успела. Прозвучало два выстрела, и Бахар услышал, как пуля продырявила корпус автомобиля.

— Всем немедленно выйти! — надрывались полицейские, медленно, очень медленно приближающиеся со стороны шоссе. — Руки над головой! Повторяю. Всем выйти…

Они хотели арестовать Бахара и разлучить его с возлюбленной. Навсегда.

— Сейчас, — пробормотал он и, поднатужившись, сумел отжать руль настолько, чтобы перебраться на соседнее сиденье. — Уже выхожу.

Говорить и дышать было больно. Бахар потрогал грудь, проверяя, целы ли ребра, и не сумел этого определить. Мысли были заняты другим.

— Не бойся, Лейла, — сказал он. — Я с ними быстро разберусь.

Ее широко открытые глаза смотрели с надеждой, так ему показалось. Бану дергала дверцу со своей стороны, силясь открыть. Прозвучали новые выстрелы. Женщины одновременно вскрикнули.

— Сейчас, — повторил Бахар, нашел пистолет и выбрался через пассажирское сиденье наружу.

Если бы не кровь, стекающая со лба, он имел бы все шансы расправиться с обоими полицейскими, потому что стрелял быстро и метко. Но только не сегодня. Пока Бахар, держа перед собой пистолет, протирал глаза, в него всадили сразу две пули — одну в плечо, вторую в бедро. Это было похоже на то, как если бы его изо всех сил ударили стальными прутьями, предварительно раскаленными на огне. Бахару было знакомо это ощущение: за свой короткий век он успел получить немало огнестрельных ранений.

Открыв глаза, он обрадовался тому, что кровь больше не заливает их, и не сразу понял, что видит над собой не противников, а ясное голубое небо, такое огромное и бездонное, что дух захватывало. «Я упал на спину, — сказал себе Бахар. — Нужно встать или хотя бы сесть».

Он выбрал второй вариант — подниматься с земли не было ни времени, ни сил. Нужно было спасать Лейлу, пусть даже сейчас ее звали иначе. А чтобы дать ей уйти, следовало отвлечь внимание полицейских на себя.

Опираясь одной рукой на траву, Бахар вскинул ствол «баретты». Красная пелена тут же заслонила от него полицейских, и он принялся стрелять наугад, крича Лейле, чтобы она спасалась бегством. Стальной прут пронзал его снова и снова, а Бахар все кричал и стрелял, и, казалось, никакие пули не способны отнять у него жизнь, потому что это означало расставание с любимой.

Пока он расстреливал оставшиеся патроны, полицейские были вынуждены залечь, но палить в ответ не прекращали. Так продолжалось до тех пор, пока магазин в «баретте» Бахара не опустел. Его душа покинула израненное тело одновременно с последней пулей.

Бану и Рита использовали драгоценные секунды для бегства. Выбравшись из «фольксвагена», они поползли к краю площадки. Похоже, полицейские их не замечали, потому что их огонь был сосредоточен на Бахаре, который корчился в агонии. Стрелял не он, стрелял его указательный палец, однако этого было достаточно, чтобы удерживать противника на расстоянии.

— Вниз, — прошептала Бану, задыхаясь от волнения и страха. — Скатимся по откосу и затеряемся в роще. За мной!

Подавая подруге пример, она в последний раз оглянулась на полицейских, методично расстреливающих Бахара, и нырнула в просвет между кустами. Ее тело, собравшись в комок, покатилось вниз, развернулось, зацепилось за сосновый ствол и продолжило головокружительный спуск.

«Она же разобьется! — в ужасе подумала Рита. — Нет, я так не смогу. Или попытаться? Господи, помоги!»

Несколько раз она приподнималась, готовая скатиться в направлении, где скрылась подруга, но всякий раз задерживалась на краю обрыва, не решаясь покинуть ровную площадку. Закончилось тем, что Рита решила попробовать аккуратно спуститься, но ноги ее подкосились, и она поехала по склону вместе с осыпью камней и глины. На ее пути встретился куст, за который Рита и зацепилась. Продолжения не последовало. Потому что сверху прозвучал мужской голос. Он говорил по-турецки, но Рите не понадобился переводчик, чтобы сообразить, что от нее требуется.

Оглянувшись, она увидела полицейского, помахивающего пистолетом. Его напарник что-то возбужденно выкрикивал в портативную рацию.

— Я здесь случайно, — сказала Рита. — Отпустите меня, пожалуйста.

Полицейский нахмурился и направил на нее пистолет. Спорить с ним было бесполезно. Оставалось подчиниться или умереть.

Рита выбрала жизнь.

* * *

Чтобы не попасться на глаза полицейским, Глеб распластался на своей каменной вышке подобно десяткам ящериц, шмыгавших поблизости. Картина боя была как на ладони. Наблюдая за перестрелкой, он молил Бога отвести от Риты шальную пулю, и молитвы его были услышаны.

Тем не менее благополучного исхода не получилось. Глеб увидел, как Риту в наручниках садят в патрульную машину, и зарычал от бессилия, кусая кулак. Он был совсем рядом, но ничем не мог помочь. И даже смутно не представлял, как спасти Риту, когда она очутится в полицейском участке. Но пока что ее не спешили увозить. Надо понимать, блюстители порядка дожидались коллег, чтобы выполнить какие-то одним им известные формальности.

Действительно, очень скоро из-за поворота послышался пронзительный сигнал сирен, стремительно приближавшихся к месту происшествия. Глебу хотелось, чтобы они поскорее оказались здесь и отключили противный вой, резавший уши. Первой на дороге появилась «скорая помощь». Почти сразу за ней мчались еще три машины — пара полицейских легковушек и черный автобус турецкого спецназа. Они припарковались так, что Глеб больше не мог видеть машину, в которой находилась Рита. Чтобы не терять ее из виду, нужно было спуститься и, двигаясь вдоль края обрыва, окаймленного буйной растительностью, подобраться поближе.

Так Глеб и поступил. Но, когда он остановился, чтобы сделать передышку и осмотреться, за спиной вдруг послышался шорох. Он резко обернулся, и его глаза встретились с чьими-то не менее удивленными глазами. Перед ним стояла на коленях молодая женщина. Даже в лесном сумраке были видны ее большие карие глаза с пушистыми ресницами. Испугавшись Глеба, она тихо вскрикнула и присела. Это была женщина, которая выползла из разбитого «фольксвагена» вместе с Ритой. Выходит, покойный бандит похитил обоих.

У нее было красивое лицо — правда, со слишком резкими чертами, чтобы ее можно было назвать миловидной. Щеки и лоб женщины украшали свежие царапины, прическа растрепалась, в волосах застряли травинки и листья. Ее одежда выглядела так, словно она попала в жернова и только чудом осталась цела. Судя по напряженно сжатому рту, она никак не могла определить степень угрозы, исходящей от незнакомца.

Повисла короткая пауза, после которой женщина, не выдержав, спросила:

— Кто ты?

Ее тело напряглось. Было видно, что она в любой момент готова сорваться с места и убежать.