мне. А мужики должны свои мысли и намерения доносить до окружающих внятно и однозначно. Жениться не буду! Люблю другую! Вот так, Жень. А родители твои должны были любить тебя всего лишь. И такого трындеца бы не вышло тогда, уверен.

— Серьезно? — практически оскалилась Женька мне в лицо. — Всего лишь любить? Ты много знаешь тех, кого можно обязать любить кого-либо? Тем более такую, как я. С какой стати меня должны были полюбить чужие люди, если родные поспешили избавиться как от мусора и обузы, как только на свет появилась, и по сей день знать и помнить не хотят? Даже приплатить за это готовы были.

Спросить — откуда еще и эта гребаная информация у нее, не успел. Громко и пронзительно заверещал зуммер тревожки из моей комнаты, и буквально через секунду, только мы с Женькой сорвались с места и метнулись на выход из кухни, в районе входной двери что-то оглушительно грохнуло раз и еще, еще. Вылетев в коридор, я увидел что дверные створки перекосило, сквозь образовавшиеся щели валит очень густой, непроглядный желто-коричневый дым, а кто-то продолжает долбиться с той стороны с явным намерением войти без приглашения под прикрытием дымовой завесы.

Это что же, попытка живо проиллюстрировать широко известную поговорку «на каждую хитрую жопу найдётся хрен с резьбой»? Мы им пугач с видеосъемкой, а они нам — херакс дымовую шашку. Ну-ну, псины сутулые, вы выбрали очень удачный момент для появления.

Глава 21

Ворона

Половину коридора стремительно заполнил очень плотный, мерзкого цвета дым, сквозь который разглядеть тех, кто ломился в дверь было совершенно невозможно. Но Сойкина это не смутило.

— Живо в свою комнату и звони нашим операм! — тихо велел он мне, а сам боком двинулся вдоль стены, прижимаясь к ней спиной и держа в руках старую деревянную швабру на манер боевого шеста, которую успел прихватить невесть когда.

— Кончай геройствовать в одиночку! — прошипела я ему в спину и оглянулась тоже в поисках какого-нибудь орудия. Когда уже в его голове отложится, что я не размазня какая-то в беде и панике, чуть что.

Мерзкий дым дополз до уровня нам где-то по пояс и вроде прекратил свое распространение, да и грохот по дереву внезапно прервался, вместо этого со стороны лестницы послышались тяжелые торопливые шаги. Михаил издал звук, более всего похожий на азартный рык в конец раздраконенного хищника и рванул вперед, тут же скрываясь в дымной пелене. Мне только и осталось, что ринуться за ним, выставив перед собой руки, чтобы не столкнуться сослепу.

Бумкнуло, Сойка заковыристо выругался, снова глухой удар и теперь застучали уже его одинокие быстрые шаги по ступенькам, а я как раз выскочила на лестничную площадку. Тут дым заметно поредел или развеялся, и я увидела Мишу, несущегося со шваброй наперевес вниз по колено в текущем желтовато-коричневом мареве. Самих инициаторов данного переполоха видно уже не было. Быстро бегают сволочи.

Сойкин пропал из моего поля зрения и, выбежав следом из подъезда, его я тоже сразу не разглядела в кромешной темнотище, что из-за единственного недобитого фонаря напротив моих окон казалась только гуще. Издалека донеслось несколько болезненных воплей, сообщая мне о направлении погони. Прыгнула с крыльца, зашипела тут же увязая в сугробе, чистить которые никто не утруждался и теряя тапки. Еще пара матерных криков боли, новый торжествующий и нецензурный рык Сойкина, сигнализирующий, что он вероятно как раз в порядке, в отличии от убегающих. Громкие бум-бум-бум уже по металлу, хрясть гораздо глуше, могу предположить, что по одному из автомобильных стекол, а потом взревел движок машины где-то между двумя соседними домами, оттуда вылетел, похоже, джип, сразу ослепив меня светом фар, и пронесся мимо, обдав целым водопадом снежных комьев из-под колес. Едва успела отпрыгнуть, валясь в сугроб. На все-про все не больше минуты.

Пока выбиралась звук мотора улепетывающих вредителей затих, зато послышался скрип торопливых приближающихся шагов, пока я с пару секунд промаргивалась и отряхивалась, и голос Сойки раздался рядом совсем:

— Вот суки, мало того, что дверь чинить, так теперь швабру новую еще покупать! — и он появился из темноты с обломком деревянной утвари в руках. — Женька, блин, я же сказал тебе нашим звонить!

— А смысл? Они же сбежали. И вообще, ты чего раскомандовался?

— Ой, блин, что, у кого длиннее и толще меряться начнем? — фыркнул он и сразу напустился снова, начав бесцеремонно заталкивать обратно в подъезд. — Какого хрена ты раздетая выперлась? Еще и в тапках! Ну етить-колотить, пневмонию схватить захотела!

— А сам-то! — огрызнулась, позволяя однако ему прихватить себя за талию и практически поволочь вверх по лестнице. Снег начал таять в тапках, промочив носки, ощущение не из приятных.

Очень странно все же. Вот пять минут назад, когда мы с Сойкой спорили на кухне, я для себя совершенно не видела больше никакой возможности подпустить его снова к себе близко. Во всех смыслах этого слова. Потому что секс привел к тем последствиям, тревожные предчувствия о которых и преследовали меня с самого начала. Он принялся лезть в мою жизнь, забив на изначальные договоренности. А я стала реагировать на него супер избыточно. Другой причины, отчего его простые слова спровоцировали меня на абсолютно чрезмерную откровенность, я не вижу. Не нужно врать себе — мне хотелось бы быть хорошим человеком и заслуживать его… не жалости, нет. Теплого сочувствия, наверное. Я не хотела начать снова нуждаться в чем-то подобном от другого человека, но это вдруг случилось. Выходит, моя эмоциональная устойчивость на Сойкине выдает стабильный сбой, который грозит превратиться в привязанность или точнее уж зависимость. Хорошего из подобного не выходит, судя по опыту.

Дым уже почти полностью растянуло по закоулкам сквозняками, так что не приходилось нащупывать ногами ступеньки.

— Сам я хотя бы в свитере и обуви уличной. А вот ты на черта понеслась? Чтобы нас на пару прибили, если что?

— Предпочитаешь честь быть прибитым какими-то отморозками оставить исключительно себе?

— Вот же гадство! — прокомментировал картинку на моей лестничной площадке Сойкин, стоило нам подняться, и проигнорировав мой язвительный вопрос. — Инструменты какие-нибудь в доме есть?

У двери валялся здоровенный багор, выкрашенный в красный цвет, какие бывают обычно на пожарных щитах в организациях, и небольшая железная емкость, что и являлась очевидно дымовой шашкой. Сама двустворчатая старинная дверь пострадала изрядно, одна половина перекосилась и повисла на верхней петле, нижняя же щерилась выдранными с мясом гвоздями. По второй видимо и молотили, вышибая большие щепки, что теперь валялись под ногами.

— Есть, — вздохнула я и повела