— Я тебе сейчас по лапам надаю, — пригрозила Воронова, пока мы хромали в сторону кухни.

— Я бы предпочел получить побольше в лапы, но наглеть не буду, — ухмыльнулся, задел последний раз напрягшийся сосок и отодвинул руку. — И так получил внезапно все и сразу. Блин, Жень, завтра же уже тридцать первое! Выходит — ты мой новогодний подарок?

— Только такой патологический оптимист, как ты, Сойкин, смог бы счесть меня подарком. — фыркнула моя девушка (МОЯ ДЕВУШКА!!!), заводя раненного романтизмом меня на нашу кухню. Хотя, по чесноку, нога уже почти совсем отошла, но я дурак что ли отпускать добровольно то, что так нелегко досталось.

— Ну, а раз я такой и есть, и ты все же мой подарок, то я желаю немедленно развернуть его! — плюхнув зад на ближайший табурет, я потянул Женьку себе на колени, усаживая на себя верхом, лицом к лицу, и не мешкая сунул обе загребущие лапы ей под футболку.

— Фиг тебе! — мгновенно заблокировала Воронова начало моего победоносного продвижения по присвоенной территории, зафиксировав оба запястья и четко напомнив, что она — не нежная лилия и навалять может запросто. — Подарки разворачивают прямо в праздник, и под елкой они сначала полежать должны.

— Блин, точно, елка, — я обозрел через ее плечо продуктовый развал на кухонном полу и, найдя глазами вышеупомянутый предмет этого натюрморта, вздохнул. — Вот так и разбиваются чувственные порывы трепетных натур о суровые камни быта. Ладно, чур я тогда делаю крестовину и ставлю елку, а ты разбираешься с продуктами. Потом мы сбацаем ужин, я организовываю тебе койко-место под елкой полежать, и мы таки перейдем к разворачиванию! Я согласен даже прямо под елкой.

Женька встала с моих колен, вызвав острое желание тихонечко взвыть от потери ее тепла, тоже обвела кухню взглядом, а потом посмотрела на меня так, что в ширинке моментально стало тесно. Я знал уже этот взгляд, я его уже просто, на хрен, обожал!

— У меня для тебя другое предложение, правда, лишенное запаха хвои, но и без риска наткнуться кому-нибудь задницей на иголки. Как насчет пойти в кровать и заняться сексом, а потом уж вернуться и возиться с ужином и елкой. Я понимаю, что оно, конечно, не настолько феерично, как…

— Согласен! — оборвал я ее, вскочил и локомотивом попер чуть ли не бегом в свою комнату.

— Надо же, перед нами живой пример мгновенного исцеления, — фыркнула Женька, послушно последовав за мной.

— Еще бы! Самая желанная женщина предложила тебе перейти к делу, подзабив на бытовую фигню, тут не то что исцелишься — по воде побежишь аки посуху, — практически огрызнулся я, словив молниеносный прилив такой похоти пополам с диким ликованием, что аж глаза застилать начало красными всполохами.

Евгения Воронова, Черная Льдина, нелюдимая Ворона — моя девушка. У меня получилось! У нас! Моя девушка, ясно?! И она такая, что просто сам себе не верю — она настоящая. И моя.

— Ты долго будешь стоять и лыбиться? — спросила Женька, уже стянувшая в своей деловитой манере домашнюю футболку, и я осознал, что, и правда, подзавис, смакуя свое торжество.

— Думаю да, — я ускорился, содрал по-быстрому все выше пояса скопом, боясь проморгать волшебный момент освобождения из плена лифчика моих любимых сисек. — Скорее всего каждый раз, когда меня будет накрывать осознанием какой же я везучий паршивец, если смогу видеть почти каждую ночь тебя в своей постели.

— Черт, Сойкин, ну и горазд же ты трепаться! — нахмурилась Воронова, снимая-таки бюстгальтер и не подозревая совершенно, что лишила явлением этого чуда меня на пару секунд способности связно говорить в принципе. — Как насчет применить свой необычайно подвижный язык с большей эффективностью?

Ха! Это новая попытка подколоть как раньше или испытание на слабо, Льдина ты моя медовая?

— Слушаю и повинуюсь! — бухнулся я на колени и без церемоний потянул с нее лосины вместе с бельем, демонически ухмыльнувшись.

В башке окончательно поплыло от охрененного аромата ее возбуждения.

— Блин, вот ты внезапный! Я же пошутил… а-а-а-ах!

Фраза оборвалась протяжным стоном, когда я уткнулся лицом в ее лобок, заныривая в мир жаркого благоухания, желанного до судорог в челюсти вкуса, созвучного кайфа, доводящего почти до края только изменением тональности хриплых стонов и жгучих подстегивающих укусов впивающихся ногтей. Тоже мне, нашла повод для шуток.

* * *

— Подъем, Жень! — выдохнул я в ее влажный от испарины затылок, как только мои тело и сознание воссоединились и коснулись опять дружно бренной поверхности раритетной мебели. — Пойдем готовить и елку ставить.

— М-м-миша-а-а! — простонала Воронова, завозившись вяло в моих объятиях. — По какой такой причине мы не можем проваляться еще неделю?

— Ты нормально так и не ела. И вероятно за неделю продукты на полу могут стухнуть.

— Откуда в тебе столько дурной энергии. Я бы после такого до утра с удовольствием еще полежала, — со вздохом Женька села и огляделась в поисках одежды, а я провел пальцами вдоль ее позвоночника, кайфанув от вспышки воспоминания. Ей очень нравится сзади, а я буквально зверею от похоти, едва взглянув на покорно прогнувшуюся спину, драконящий абрис ягодиц в такой позе и от возможности видеть, как вхожу в нее, сатанея от восхитительно-пошлого влажного звука проникновения плоти в плоть.

— А мне показалось, что мы чисто червячка заморили, — оскалился я довольно, тоже садясь так, чтобы она оказалась прямо-таки обернута мною и, заграбастав грудь, принялся целовать в плечо. — Блин, у тебя самая офигенная грудь в мире. Я неделями на нее др… мечтал о том, какой же она будет на ощупь и на вкус.

— То-то я и смотрю, что ты стремишься ее облапать при любой возможности, — усмехнулась Женька, но моих рук не оттолкнула.

— Разве можно меня винить за это? Повторюсь — твоя грудь офигенна, — ответил ей и вдруг почуял что-то. Не в смысле запах, а неким загадочным рецептором в районе седалища. — Что, Жень?

— Ты сможешь понять, что для меня очень внезапно это? — спросила она, покосившись через плечо.

— Что именно? — насторожился я, невольно спеленывая руками ее еще крепче.

Она же не собирается сейчас сказать, что в процессе траха, пока моя крыша парила в неизвестной кайфовой дали обдумала все и решила, что мое предложение быть полностью вместе — перебор?

— Вот это совместное существование сходу и во всем. Этого многовато сразу.

А, то есть Женька не против в принципе, просто нужен… как же это… период привыкания, да?

— Ты о том, что привыкла быть одна, и я могу тебя бесить, мельтеша постоянно перед глазами?

— Не то чтобы… — она