это в себе до смерти? Я не предлагаю тебе взять отряхнуться и полностью переложить груз вины на чужие плечи, но ты обязана просто понять, что имеешь полное право на радость, нормальное общение, любовь в конце концов, — развернувшись ко мне, Сойкин указующе тыкал отверткой, словно, и правда, видел этот элементарный путь для меня, и я опять вскипела.

— Просто, да? — повысив голос, подалась я к нему. — Для кого это просто? Для тебя? Лично для меня ничего, что касается любви, не было просто, понятно? Единственное просто, что я вынесла из собственного жизненного опыта, что есть люди, которым эта самая любовь доступна по умолчанию, а есть те, кому ее вообще не положено.

— Фигня какая-то! — фыркнул Михаил, заводя меня еще сильнее. 8b194f

— Да неужели? Ты спрашивал куда девался Гарик? Так вот, он бросил меня через три дня после росписи. Пришел и сказал, что чувства ко мне были надуманными, жениться я его вынудила, а теперь он все осознал и вообще, не готов к такому негативу и давлению со стороны родителей. Я подалась прочь из города и осела в одной секте в глухом медвежьем углу. Там все говорили о любви к Богу, пастырю, ближним, братьям и сестрам. Но и там я не прижилась. Много вопросов задавала, и в итоге пастырь велел мне убираться, потому что нет во мне смирения, а значит, любви в их сердцах для такой, как я, нет. Меня посетила идея найти своих биологических родителей, ну а вдруг. Заработала денег, дала взятку, получила сведения о матери. Поехала к ней в Киргизию. Но знаешь что? У нее чуть удар не случился, когда узнала кто я. На колени упала и умоляла уехать и никому ничего не рассказывать. У нее там муж, четверо детей, она уважаемая женщина, а я — грязный секрет из прошлого. Провожая меня, плакала, от счастья, что согласилась свалить по-быстрому я. Зато рассказала, кто мой отец. И его я нашла. Серьезный человек сейчас, кстати, политик успешный и бизнесмен. Вот он мне с порога денег предложил. Много прямо. Но с условием, что это будут однократные щедрые откупные, и я подпишу документы с его адвокатом о неразглашении и отказе от любых притязаний на его наследство в будущем. У него тоже семья есть и двое детей. Любимых.

— Жень, даже если тебе десять раз подряд не повезло, и люди, которые должны были любить, не делали этого — нельзя закопать себя при жизни.

— А что мне делать? С дебильной улыбкой, распахнутыми настежь сердцем и душой ждать долбаного чуда? Что все равно однажды случиться в жизни сказка, придет принц под эту чертову дверь, встанет на колено и пообещает любовь отсюда и до неба?

— Хм… А наличие титула или голубых кровей является в твоей сказке обязательным условием? — потер Сойкин подбородок с хрустом чуть отросшей щетины. — Твоей настоящей улыбки я еще не видал, но могу поспорить, что она офигенна.

— Что? — опешила я, наблюдая, как он становится на одно колено.

— Я к тому, что просто Миха Сойкин, не принц, и указать точно объемы и промеры своего чувства к тебе не могу, но оно есть, Жень. — Сойка протянул мне руку, прося вложить в нее свою. — Ты мне нравишься просто пипец как, Воронова. Я хочу тебя постоянно, потому что ты самая охрененная женщина. Сначала я думал, что этим все и ограничивается, но теперь понял — ошибся. Я, жесть как, хочу иметь право говорить тебе это открыто. И узнать какой ты можешь стать с распахнутыми для меня сердцем и душой.

— Сойкин, ты рехнулся? — пробормотала, напряженно выискивая в его лице и обычно лукавых глазах хоть крошечный намек на то, что он прикалывается. Но не нашла.

— В принципе, если кратко резюмировать, то да. Давай встречаться на полном серьезе, Жень.

Глава 22

Сойка

— Ты ни черта не понимаешь во что пытаешься ввязаться, Сойкин.

— Из этого ничего не выйдет, кроме очередной катастрофы.

— Мы абсолютно разные люди, Миша, не может ничего срастись.

На каждый из доводов Женьки у меня был только один: не попробуем — не узнаем.

— Да встанешь ты уже наконец! — взорвалась она и таки схватила меня за упрямо протягиваемую руку и потянула на себя.

Я охотно вскочил и сграбастал ее в объятия, заграбастал основание косы и поцеловал, оборвав очередное какое-нибудь «не» и скрепляя нашу новую договоренность. Если и раньше целовать Воронову было охрененно сладко, то целовать Воронову-мою-девушку — вообще отвал башки.

— Ты чокнутый, Миша и упертый, как…

«Ми-и-иша-а-а». Имя мое как произносит, а! Как будто пальцами своими тонкими по головке члена проводит слегка-слегка, простихосподи меня пошляка конченного.

— Гепард, преследующий свою добычу! — подсказал я ей. — Нет? Ну тогда орел какой-то, часами парящий в небе в поисках цели для нападения? Просто самые избитые варианты мне как-то не очень.

Само собой, я прекрасно понимаю, что ее согласия на мое спонтанное (клянусь — сам от себя такой борзой простоты не ожидал) предложение не получил. Но, походу, просто переть вперед как по зеленке — единственный вариант куда-то продвинуться с моей Вороной. По другому мы просто увязать будем на каждом шагу в липких до невозможности щупальцах ее гадкого прошлого.

— Как вирус гриппа, скорее уж, — усмехнулась Женька, а я кайфанул от наблюдения за тем, как первоначальное однозначное отрицание, сменившееся чуть ли не паникой и ошеломлением исчезают из ее глаз и языка тела, превращаясь пока в озадаченность, конечно, а отнюдь не в желаемую мной радость, но и то хлеб, как говорится. — Как от тебя не оберегайся и не дистанцируйся, все равно просочился и заразил собой.

— Сравнение с гордыми хищниками вроде как престижнее, но твое определение мне кажется круче. Я хочу, чтобы ты мною заболела, Жень.

— Вынуждена признать, что, насколько бы не считала для себя это фатальным, но факт уже случившегося заражения отрицать невозможно, — новая усмешка, чуть более расслабленная.

— Ну и супер! — я подхватил ее на руки и шагнул, намереваясь добраться до любой подходящей для более глубокого и влажного скрепления нового статуса наших отношений устойчивой поверхности, но тут же взвыл и чуть не грохнулся, едва удержав Женьку. — Колено-о-о!

— Вот тебе и первое последствие дурацких романтических порывов, — вывернувшись, Женька встала на ноги и поднырнула мне плечом под мышку, предлагая опереться.

— Да фигня какая, сейчас расхожусь, затекло чуток просто, — возразил я, но руку ей на плечи положил, да так, что кисть очутилась как раз на ее груди, чем я тут