Это были очень важные сведения. Двое встреченных беглецов предупредили Печерского и его людей от большой ошибки.

Но вслед за этим эти двое сообщили Печерскому нечто еще более важное. Когда он спросил, не видели ли они Люку, один из беглецов сказал, что знает эту девушку по лагерю. И что действительно видел ее вчера.

Печерский так и подскочил на месте!

– Видел? – воскликнул он. – Где? С кем? Куда она направляется? Что думает делать?

– Видел я ее далеко отсюда, там, возле лагеря, – сообщил парень. – Она была с группой польских евреев. Кажется, они собирались идти в обход Хелма, а потом повернуть на запад. Больше я ничего не знаю.

Итак, Люка жива! Она на свободе! Какое-то время Александр мог думать только об этом. Она жива! Немцы ее не схватили! Но почему она тогда ушла от него? Почему ничего не сказала на прощание? Увы, ответов на эти вопросы не было. И он понимал, что вряд ли судьба подарит ему еще одну такую счастливую встречу, вряд ли он получит еще одну весточку о судьбе Люки.

Медлить больше было нельзя, пора было пускаться в путь. Было ясно, что надо идти так, как планировали эти двое беглецов, – на юг, в глухие места, и там искать переправу. И группа, насчитывавшая теперь почти шестьдесят человек, двинулась на юг.

Километров пять шли по открытому полю. Ночью это было не страшно – в нескольких шагах ничего не было видно. И вот впереди раздался шум деревьев, и беглецы вступили в лес. Здесь Печерский остановил группу. Дело в том, что еще там, на месте ночлега, он принял решение ее разделить. И он обратился к людям:

– Товарищи, продолжать идти дальше всем вместе, такой большой группой неразумно. Такое скопление людей слишком заметно, да и с жизнеобеспечением трудно. Мы разобьемся на шесть небольших групп, по девять-десять человек в каждой. Пусть каждая группа сама выберет себе командира, сама наметит маршрут и порядок движения. Желаю вам всем счастливого пути. Будьте счастливы и живите!

Никто не стал протестовать, возмущаться. Все понимали разумность этой меры. Беглецы начали делиться по группам, выбирать себе командиров. С Печерским остались восемь человек: Цыбульский, Шубаев, Вайспапир и еще пятеро. Они все по очереди обнялись с остальными. То и дело слышались слова, адресованные Печерскому:

– Спасибо тебе, Саша! Мы тебя никогда не забудем!

И собиборовцы разошлись. Группа Печерского двинулась прямо на восток, к Бугу. Направление беглецы определяли по Полярной звезде. Ночь стояла звездная, поэтому выбрать нужное направление было нетрудно.

К утру вышли в открытое поле. Решили залезть в стог и поспать, но перед этим выставить часового. Часовые должны были меняться каждые два часа (к счастью, у одного из беглецов имелись часы).

К вечеру, когда все выспались, напомнил о себе голод. Все продукты, какие успели прихватить с собой из лагеря, они к этому времени съели. Вспаханное поле говорило о том, что где-то неподалеку должен находиться хутор. Там наверняка можно было найти еду. Но можно ли доверять хуторянам? Не донесут ли они на беглецов? Может, лучше украсть потихоньку, что плохо лежит, и уйти незамеченными?

Об этом разгорелся нешуточный спор. Печерский выслушал мнения и тех и других и сказал:

– Думаю, мы можем заглянуть на хутор, поговорить с хозяевами. Бояться их не стоит – мы вооружены, а они нет. А если они на нас донесут – мы ведь не будем им сообщать точно наш маршрут. Даже если донесут, большой беды не будет. Но мне кажется, крестьяне натерпелись от немцев, ненавидят их так же, как мы.

И группа отправилась искать хутор. Долго искать его не пришлось – беглецы увидели постройки хутора сразу за перелеском. Подошли к хутору открыто, не таясь. И, как выяснилось, правильно сделали. Хозяева, польские крестьяне, встретили их, в общем, доброжелательно. Конечно, не как родных, но и не враждебно. Дали молока, яиц, несколько краюх хлеба, картошки. Беглецы наелись, и еще на сутки или двое еды должно было хватить.

Хозяева рассказали, что в этом месте Буг поворачивает к востоку, так что идти до него придется долго. Они подтвердили, что немцы охраняют все переправы, и нужно быть осторожными.

– Вблизи от нас к реке лучше не соваться, – сказал хозяин, крепкий высокий крестьянин. – Вы ведь ночью идти будете, верно? Ну, вот ночь пройдете, выйдете к другому хутору, называется Ставки. Вот там можете попробовать перейти. Хозяин там Петро. Парень он еще молодой, но хозяин хороший. Немцев он не любит, как и я. И, кстати, дальше к югу немцев меньше. Удачи вам!

Было понятно, что хозяин в гости не приглашает, ночевать не предлагает. Да беглецы на это и не рассчитывали. Двинулись на юго-восток. К утру вышли к маленькому хутору. Видимо, это и были Ставки, о которых говорил крестьянин. И хотя теперь они знали имя хозяина – Петро – и даже имели о нем что-то вроде рекомендации, сразу на хутор они не пошли. Кто его знает, этого Петро! Стараясь остаться незамеченными, они подобрались поближе к хутору и стали наблюдать.

Возле Ставок они провели весь день 18 октября. Наблюдали, смотрели, нет ли на хуторе посторонних людей. Хутор был совсем маленький – всего один двор. И ничего подозрительного не было видно. Когда стемнело, решили идти на хутор вчетвером: Цыбульский, Шубаев, Вайспапир и сам Печерский. Пятеро должны были остаться в лесу и продолжать наблюдение, а в случае необходимости прийти на помощь товарищам.

Подошли к хутору, постучали в окно. Занавеска отодвинулась, выглянуло молодое лицо. Спустя пару минут дверь открылась. В проеме стоял высокий молодой парень. Видимо, это и был Петро.

– Добрый вечер. Можно войти? – сказал Печерский.

Сказал, естественно, по-русски – не по-немецки же здесь говорить! А другого языка он не знал.

– Входите, – откликнулся парень на чистом русском языке.

– О, вы русские!

– Нет, мы украинцы, но русский знаем.

Беглецы вошли в хату. Под потолком горела подвешенная керосиновая лампа. В ее свете они смогли лучше разглядеть хозяина. На вид ему было около тридцати лет, волосы были длинные и светлые – таким рисуют былинного богатыря Алешу Поповича. Он был в расстегнутой рубахе и широких украинских шароварах. Кроме него, в хате были еще три человека. У печи сидел старик, он резал табачные листья. А в углу у подвешенной к потолку люльки сидела молодая женщина. Она укачивала ребенка и одновременно пряла.

– Хозяйка, будьте так добры, занавесьте окно, – обратился к ней Цыбульский.

Было совсем не нужно, чтобы кто-то мог незаметно подкрасться к дому и увидеть беглецов.

– Можно и занавесить, – откликнулась женщина и поднялась от люльки. А старик предложил:

– Садитесь, чего стоять.

Гости сели на лавку. Хозяева молчали, словно воды в рот набрали. Видно было, что они не из говорливых.

Наконец Шубаев задал вопрос, который больше всего интересовал беглецов:

– Не скажете ли нам, где можно переправиться через Буг?