В это время Карл Френцель, счастливо избежавший смерти в столярной мастерской, явился к себе в административный барак. И здесь он услышал разнесшийся по лагерю свисток, зовущий заключенных на построение.

– Построение? – удивился он. – А кто разрешил – Бекман? Эй, Бекман, ты где?

Ему никто не отвечал. Обершарфюрер открыл одну дверь, вторую… И увидел лежащего на полу Бекмана, залитого кровью. Рядом с ним лежал часовой.

Трезвея на глазах, Френцель схватил трубку телефона – и убедился, что связи нет. Тогда он кинулся в свой кабинет и включил сирену. Над всей территорией лагеря разнесся протяжный вой. По этому сигналу часовые у ворот схватились за пулеметы, все охранники взялись за оружие.

Услышали сигнал и руководители восстания.

– Это Френцель! – воскликнул Лейтман.

– Что будем делать, Саша? – Розенфельд обратился к Печерскому. – Какой новый план?

– Не все готовы бежать, – заявил Лео. – Надо им все объяснить. Надо, чтобы все люди собрались…

– А доски? – вспомнил Калимали. – Мы же хотели кидать доски на мины, помните? А ни одной доски не взяли!

– Решай, Саша! – торопил своего командира Цыбульский. – Надо сказать слово к народу!

И Печерский подчинился призыву своих друзей. Он сложил ладони рупором и крикнул, обращаясь ко всем:

– Товарищи, братья! Бежим прямо сейчас! Прорываемся к офицерскому дому! Режьте проволочные заграждения, впереди свобода!

Ему ответили громкие крики других лагерников. Толпа разделилась. Часть людей послушалась Печерского и кинулась к офицерскому дому. Другие решили прорываться через ворота и бросились туда. Но были и третьи – те, кто не захотел участвовать в побеге. Эти люди решили, что побег – это слишком опасно, почти верная смерть. Они поверили обещаниям гитлеровцев, которые то и дело говорили о том, что умелые заключенные им нужны, их оставят в живых. И они предпочли эти пустые обещания врага свободе. В выборе между свободой и рабством они выбрали рабство.

Один из руководителей восстания, Лео, пытался вразумить своих братьев-евреев. Он кричал им: «Хватит молиться, бежим, бежим!» Но все было напрасно. Тут выстрел с вышки убил Шмуэля, друга Лео. Тогда Лео махнул рукой и побежал вслед за Печерским. Эти люди, четыреста с лишним человек, измученные, истосковавшиеся по свободе, ринулись вперед…

Лишь теперь охранники на вышках спохватились, что в лагере происходит что-то чрезвычайное, и открыли стрельбу. Прозвучали ответные выстрелы – из винтовок, которые заключенным удалось захватить. Завязалась перестрелка. Группе, кинувшейся к воротам, удалось уничтожить охранников, стоявших рядом с воротами. Те, у кого не было винтовок и даже топоров, кидали в фашистов камни, песок, дрались кулаками…

Наконец ворота были сломаны, и толпа заключенных вырвалась на свободу. Однако здесь, за центральными воротами, дорога вела на станцию, она находилась под пулеметным огнем. А поле за дорогой, за которым находился лес, было заминировано. Многие кинулись туда – и нашли свою смерть на минном поле.

Другая группа, руководимая Печерским, бросилась штурмовать оружейный склад. В этой группе было много советских военнопленных; это были опытные солдаты, умевшие воевать. Они хотели не просто убежать из лагеря, но выйти на свободу с оружием в руках.

Однако к этому времени гитлеровцы опомнились от неожиданности и кинулись защищать склад. Здесь был и комендант Первого лагеря Карл Френцель. Печерский несколько раз стрелял в него, но так и не попал. Видимо, коменданту было не суждено умереть в этот день…

А вот бывший капо Бжецкий погиб в этот день. Так получилось, что возле ворот он нос к носу столкнулся с вахманом Отто. Тот, мастерски орудуя бичом, валил заключенных с ног. Увидев, что Бжецкий на стороне восставших, он кинулся к нему, сбил на землю и застрелил. Но тут упал сам под ударами топоров…

В бое за склад принимал участие Шломо. Укрывшись за ящиками, он раз за разом стрелял в гитлеровца на вышке – тот расстреливал восставших из пулемета. И наконец, чуть ли не последним патроном, свалил его, пулемет замолк. Лишь тогда Шломо направился к лесу. Вслед за ним бежал и юный Тойви. Правда, он чуть не запутался в колючей проволоке, но все же сумел выбраться.

Бой за склад был упорным. Однако сказалось преимущество врага в вооружении. У восставших было мало патронов, да и винтовок не так много. Поэтому захватить склад им в итоге не удалось.

…Сельма бежала вместе с Хаимом. Они уже достигли дыры в ограде, которую проделали бежавшие впереди. И тут откуда ни возьмись появился обершарфюрер Френцель. Он окликнул девушку:

– Сельма! Ведь тебя так зовут? Подожди, остановись.

И так велика была привычка Сельмы слушаться коменданта, что она, как загипнотизированная, остановилась и повернулась к нему.

– Прошу тебя, иди ко мне! – звал Френцель. – Не бойся!

И девушка, как зачарованная, сделала шаг к нему… Другой…

Тут Хаим опомнился, схватил девушку за руку и изо всех сил потянул прочь, к лесу. Они побежали. Тогда Френцель пробормотал: «Вот глупая…» Вытащил пистолет, прицелился… Ему так нравилась эта девушка, так напоминала его невесту… Он выстрелил.

Как раз в этот момент Сельма споткнулась о пенек и полетела на землю, увлекая за собой Хаима. Пуля прошла мимо. Они вскочили и побежали дальше. Френцель уже не решился их преследовать…

Печерский приказал заключенным прекратить штурм склада и отходить к ограде за офицерским домом. Ограду перерезали сразу в нескольких местах, и люди побежали к лесу. Догадка Печерского оправдалась – здесь были заложены только сигнальные мины, которые не приносили людям вреда. Правда, несколько человек погибли во время отхода от пуль немцев – те, хотя и не сразу, догадались, что складу больше ничто не угрожает, и перенесли огонь на поле.

И вот уже большая группа беглецов, больше ста пятидесяти человек, добралась до вырубки. Здесь Печерский и его друзья – Цыбульский, Розенфельд, Вайспапир – задержались, чтобы прикрыть отход остальных. Надо было пройти вырубку и достичь основного леса – только там заключенные могли чувствовать себя в безопасности.

Внезапно Печерского кто-то окликнул:

– Товарищ командир! Пора отходить!

Какой радостью наполнили его сердце эти простые слова! «Товарищ командир!» Давно к нему так не обращались…

Они стали отходить. Лагерь теперь виднелся вдалеке, по ту сторону минного поля. Но пока они еще были на вырубке и были видны гитлеровцам. Это доказывали и пули, свистевшие между деревьев. А вот одного заключенного задело, он был ранен. И тут же упал и Лейтман, бежавший рядом с Печерским. Борис Цыбульский склонился над другом, подхватил его на руки.

– Оставь меня, Боря, не надо… – попросил Лейтман.

Губы у него быстро синели.

– Хлопец, ты чего? – уговаривал его Цыбульский. – Не дури, брось эти фокусы!