Положив телефонную трубку на рычаг, я увидел, что меня сейчас засыплют тысячей вопросов. Хозяева не упустили ни слова из нашего разговора и ничего в нем не уразумели. Требовалось сочинить какую-нибудь убедительную ложь.

Я сунул им под нос свой значок.

— При вас велся официальный телефонный разговор, — сказал я отрывисто. — Ни в коем случае не разглашайте его даже частично. В окрестностях орудует под видом полицейских банда преступников, и мы почти настигли их. К сожалению, один скрылся. У нас затруднения с местной полицией, и мы действуем негласно. В случае, если они здесь появятся, вы ничего не видели и не слышали, понятно?

С широко раскрытыми глазами они кивали в унисон, и я вышел. Если они поверили в такую историю, значит они полоумные.

Оказавшись в тени деревьев, я сразу свернул на дорогу, ведущую к усадьбе Йорка. Копы копами, но как-то пробраться туда необходимо. С вершины холма я оглядел окрестности. Вдали светилось небо над Сайдоном, а ближе огни в окнах разбросанных там и сям домов мигали, когда ночной ветерок раскачивал невидимые деревья. Но меня интересовал дом в одной миле отсюда, во всех окнах которого сиял свет. Его окружало кольцо двойных лучей от фар автомобилей, патрулирующих территорию. Время от времени кто-нибудь направлял на кусты прожектор, яркий палец света, старавшийся ткнуть в крадущуюся фигуру. В меня.

Черт с ним. Сейчас был как раз такой случай, когда нельзя нарываться на быков. Я шагал через поля, пока впереди не возник темный силуэт коровника. Позади него стоял стог сена. Выбор был невелик. Я выбрал стог и заполз в него. Пока-то дожуют до меня коровы, а вот фермер — ранняя пташка, запросто может наткнуться на меня, если я заночую с коровами. Закопавшись в стог фута на три, я заткнул охапкой сена проделанную дыру и заснул.

Солнце поднялось, достигло верхней части стога и стало опускаться, прежде чем я вылез из укрытия. В брюхе урчало от голода, а язык пересох от вдыхания пыли от сена. Если бы под рубашку забрался миллион муравьев, зудело бы не хуже. Стараясь, чтобы стог заслонял меня от дома, я прополз по траве до поильного корыта и смахнул грязный налет с поверхности воды. Посчитав вчерашнюю бутылку молока лучшим в мире напитком, я ошибся. Когда в меня уже больше не вмещалось, я ополоснул лицо и шею, давая воде впитаться в рубашку, улыбаясь от удовольствия.

Я услыхал, как хлопнула дверь дома, и ласточкой нырнул за корыто. Шаги приближались, тяжелые шаги обутых в сапоги ног. Уже изготовясь к прыжку, я услышал, что шаги, не задерживаясь, протопали мимо. Сразу стало легче дышать. Высунув голову из-за корыта, я увидел широкую спину хозяина, исчезающую в коровнике. В каждой руке он нес по ведру. Это могло означать, что он еще подойдет к корыту. Недолго думая, я пригнулся и, стараясь не шуметь, метнулся в тень деревьев.

Там я разделся догола и обтер с себя пыль рубашкой. Совсем другое дело. Принять бы ванну, да перекусить чего-нибудь, и я бы почувствовал себя почти человеком. Ночью мои часы остановились, и о времени я мог только гадать. Поставив их произвольно на девять тридцать, я завел их. Все равно еще рано. У меня оставалась единственная сигарета, помятая и измочаленная. Прикрыв огонек спички, я затянулся дымом. Часа два я просидел на пне, глядя на летящие по небу облака, то и дело гасившие звезды, и чувствуя, как по моей штанине карабкаются маленькие ползущие твари. Этого еще не хватало. Уж лучше рискнуть встречей с головорезами Дилвика. Когда часы показывали одиннадцать десять, я обогнул ферму по краю и выбрался обратно на дорогу. Встречного я заметил бы за милю. Я снова отыскал свой холм. В доме по-прежнему горели огни, но не в таком количестве, как раньше. Лишь одна пара фар недобро шарила вокруг.

Часом позже я стоял согнувшись в пятифутовой дренажной канаве у восточной стены и поглядывал на циферблат. С правильными промежутками мимо проплывал силуэт человека в шляпе с широкими опущенными полями и в плаще. Дойдя до конца стены, он поворачивал и шел назад. С этой стороны их было двое. Каждый раз, встречаясь у середины стены, они обменивались какой-нибудь шуточкой, которую я не мог разобрать. Но их шаг был размеренным. Должно быть, Дилвику довелось послужить в армии. Мимо дозорных, которые совершают вот такой регулярный обход, ничего не стоит прошмыгнуть. Один раз мимо проехала машина, проверяя часовых. Луч прожектора запрыгал по кустам, но саму канаву полностью скрывала высокая трава, росшая вдоль канавы.

Надо было действовать быстро и бесшумно.

Дозорный доходил до края стены за три минуты, еще через три минуты он возвращался ко мне. Если побежит, то, пожалуй, успеет за сорок пять секунд. Когда он прошел мимо в следующий раз, я сверился с часами, следя за большой стрелкой. Одна, две, две с половиной. Я ухватился за край канавы. Я припал к земле... пора! Вымахнув из канавы, я пригнулся и побежал к стене. Дерево, которое я высмотрел заранее, подзывало меня взмахами своих покрытых листьями пальцев. Я прыгнул, уцепился за нижнюю ветку и закинул на нее ноги, после чего вскарабкался вровень с краем стены. Одежда зацепилась за острый сучок, сорвалась, снова зацепилась.

По траве зашуршали ноги, ноги, которые несли копа. Наступил второй этап. Если он взглянет вверх и увидит меня на фоне неба, я погорел. Я нащупал сорок пятый, снял предохранитель и ждал. Шаги приближались. Я слышал, как он напевает какую-то мелодию и ругает колючки, впивавшиеся ему в щиколотки.

Он был уже в тени под деревьями. Песня оборвалась. Я крепче стиснул рукоять пистолета, нацеленного туда, где должна быть его голова. Остановился — значит заметил меня. Я хотел пустить в него пулю, но вовремя увидел вспышку спички. Закурив, он глубоко затянулся и зашагал дальше. Я сунул пистолет обратно и вновь принялся отсчитывать по часам время, пока не прошло еще три минуты.

Застегни пиджак... проверь карманы, чтобы в них ничего не забренчало... не выставляй на свет циферблат часов... упрись крепче... приготовься... и прыгай! Короткий миг полета, потом я ощутил под пальцами холодный камень стены. Я ударился грудью о край и едва не сорвался. С трудом забросил ноги наверх и почувствовал, как под каблуками крошатся осколки стекла, вмазанные в ребро стены. Нужно прыгать вниз, даже если подо мной кто-нибудь стоит. Здесь, на стене, я представляю собой слишком хорошую мишень. Пригибаясь, я перешагнул через стекло и прыгнул.

Я почти беззвучно приземлился на мягкий дерн, поджал колени и перекатился под колючие кусты роз. Отсюда дом был виден, как на ладони, я различал окно Рокси. В нем так и не заменили разбитое пулей стекло. Окно Растона тоже светилось, но штора была опущена. За домом остановилась полицейская машина, донеслись громкие голоса, потом она двинулась дальше. Тут уж не удастся засечь время. Оставалось надеяться, что меня не заметили. Как только машина проехала, я побежал к стене здания, прячась за кустами. Они давали плохое укрытие, но я добрался до дома, не привлекая внимания. Стебель плюща толщиной в руку, поднимавшийся по стене, пусть не такой удобный путь, как лестница, все же годился для моей цели. Подобно обезьяне я вскарабкался по нему под самое окно Рокси.

Я потянулся к оконному карнизу, уцепился за него, и проклятый кирпич тут же вывалился, пролетел мимо, шумно приземлился в кустах внизу, отскочил и со звуком, который громом отозвался в моих ушах, стукнулся о стену. Я замер, вжимаясь в стену, услышал чей-то окрик, потом увидел яркий луч фонаря, который принялся обшаривать то место, где упал кирпич. Взглянуть наверх он не сообразил. Немного ободренный его глупостью, я решил, что теперь все в порядке. Но я рано успокоился. Не выдержав тяжести, лоза начала подаваться где-то у меня над головой.