А уж если, как у Нефертити, детство и юность окрашены радостью первой и сильной любви…

Нефертити уверенно отправилась во дворец. Широкий вход вел в самый большой зал. С внутренним трепетом царица шагнула под его своды. Вот ее любимые рыбки на полу, а вон уточка, что до сих пор учит плавать свой выводок. И охотники в камышах… и птицы на потолке… Нефертити вспомнила, как их с Бакетамон застал в этом зале фараон. Тогда она почему-то не испугалась, стояла и смотрела, борясь с желанием подойти и просто взять пер-аа за руку! И он даже не хмурился, тоже смотрел задумчиво. Неужели догадывался, что она когда-нибудь станет женой его сына?

Нефертити пригляделась, изменения все же нашлись. Охотника, приготовившегося стрелять в уточку или ее малышей, кто-то явно пытался соскоблить со стены, фигура с луком и стрелами в руках была основательно поцарапана. Нефертити даже восхитилась: нашелся смельчак, который сделал то, о чем мечтала сама маленькая Неф! Это сильно подняло царице настроение, словно вдруг обнаружила, что за нее отомстили.

А вон там была комната самой Бакетамон… В комнате царевны Нефертити долго стояла, размышляя. Подружка умерла, оставив сына Тутанхатона. Тийе дала слово воспитать мальчика и честно это обещание выполняла. Слабенький малыш подрос и стал вполне крепким мальчиком. Куда он денется теперь? Наверное, заберет Мутноджемет, все же она была царице-матери ближе всех в последнее время. Но, глядя на малыша, Нефертити почувствовала, как защемило сердце – ну почему он не ее сын?! Появилась мысль: а не взять ли Тутанхатона с собой? Может, этот мальчик сгладит их с пер-аа разлад? А если у Кийе тоже родится сын, ведь она еще молода? Ну и что, Тутанхатон будет жить с самой Нефертити!

Вздохнув, царица отправилась дальше.

А на этот трон она впервые села как Владычица Обеих Земель рядом с Эхнатоном… Нет, он тогда еще был Аменхотепом. Нефертити помнила, как сердце зашлось от страха что-то сделать не так, но муж легко коснулся ее руки, прошептав: «Ничего не бойся, я рядом». И это было счастьем, она была женой любимого человека, тоже любившего ее.

Как все изменилось! Тогда казалось, что дворец в Малькатте действительно будет стоять миллион лет и сами Фивы будут столицей столько же. Незыблемыми казались устои, нетленным – прах фараонов, вечной – вера и красота жизни. Но Аменхотеп стал Эхнатоном, столица переместилась в Ахетатон, а теперь вот Нефертити больше не нужна мужу, и любит ли она его, тоже непонятно… Ничто не вечно в этом мире. Разве только само солнце – Атон, в этом Эхнатон прав. Солнечный диск сиял над Кемет и тысячу, и две тысячи лет назад точно так же, как сияет сейчас.

Блуждающей по опустевшим дворцовым покоям ее нашла Мутноджемет.

– Пойдем лучше в наш старый дом. Там многое сохранилось.

До конца дня они ходили по комнатам их небольшого дворца, сидели под старой сикоморой, вспоминали, спорили, смеялись…

– Мутноджемет, а ведь мы были счастливы, когда жили здесь! Это просто потому, что детство, или что-то изменилось?

– Изменились мы сами. Были беззаботными девочками, для которых главное – не проспать на занятия, а стали взрослыми женщинами. Я иногда думаю, что у Тиу хватало таких же, как у нас нынешних, забот, в чем-то их было даже больше. Но она никогда не жаловалась.

– Я тоже не жалуюсь.

– Да уж, забот у тебя куда больше, чем у Тиу, а жалоб не услышишь. – Осторожно оглянувшись, Мутноджемет вдруг поинтересовалась: – Неф, как ты думаешь, Ахетатон – это надолго?

Нефертити даже изумилась:

– А как же? Построен огромный город, как он может быть ненадолго?

Мутноджемет вздохнула:

– У пер-аа нет наследника. Что будет, если… И блеск Фив уже померк. Ты не хочешь остаться жить здесь?

Нефертити совсем растерялась от такого вопроса. Она никогда не думала, что может жить отдельно от мужа.

Вечером Нефертити долго не могла заснуть, то вспоминая счастливые детство и юность, то размышляя над предложением Мутноджемет остаться в Фивах. А что, если и правда? Эхнатон явно не будет против. Пусть себе правит в Ахетатоне вместе с этой Кийе.

Чем больше размышляла, тем больше ей нравилась эта мысль. Если еще и Мутноджемет останется в Фивах, то они быстро наладят здесь жизнь, привлекут новых скульпторов, архитекторов, приведут в порядок все, что постепенно запустело. Она многое сделает, как в Ахетатоне… В Фивах будет второй двор, сюда стечется много народа… Нефертити уже мысленно видела расчищенные пруды, восстановленные пристани, насаженные сады.

Где возьмет деньги, вопрос не задавала, у нее свои земли и деревни, виноградники и даже рудники, кроме того, помогут жрецы, в их интересах снова привлечь в Фивы богатых жителей.

Засыпая, она думала о том, что жизнь налаживается.

Возможно, Нефертити и осталась бы в Фивах, но случилось несколько событий, заставивших вернуться обратно.

Не нужно было даже оглядываться, чтобы понять, кто это спешит в ее покои. Конечно, Мутноджемет, только у сестрицы такой шаг – одновременно быстрый и твердый. Раньше с Мутноджемет повсюду были две карлицы, те бедняги едва поспевали за своей госпожой.

– Ты послушай, что за распоряжение пришло от твоего драгоценного муженька! Он совсем свихнулся?!

– Ой-ой, – ужаснулась Нефертити, если кто-то передаст Эхнатону о словах Мутно, то даже я не спасу сестричку. – Ты не могла бы говорить чуть тише. Не стоит ругать пер-аа в полный голос.

– Почитай! – Мутноджемет бросила на колени Нефертити распечатанный свиток.

Краем глаза царица заметила, что вскрыта царская печать. Подняла глаза:

– Кому это прислано?

– От твоего супруга, которого нельзя ругать вслух! – ехидно сообщила сестра.

– Это я вижу. Я спросила, кому письмо.

– Чади! Почитай!

Хотелось спросить, почему чади царицы Тийе дает читать письма фараона Мутноджемет, но, не в силах больше пререкаться, Нефертити все же пробежала глазами текст. И обомлела. Появилось желание вслед за сестрой закричать, что Эхнатон совсем свихнулся!

Фараон повелевал… уничтожить все упоминания о прежних богах, прежде всего Амоне, стерев все надписи, где они названы! В том числе в гробницах!

Почему-то сразу пришла на ум только что запечатанная гробница Тийе, как же с ней? Там много такого, ведь начали строить гробницу еще при жизни Аменхотепа III.

Перечитала еще раз и еще раз ужаснулась. Изменить следовало даже имена! А как же имя его собственного отца? Мутноджемет кивнула в ответ на невысказанный вопрос:

– Чади сказал, что и имя пер-аа Аменхотепа нужно изменить на Небмаатра.

Нефертити схватилась за голову. Возвращаться в Ахетатон расхотелось совсем. Как она посмотрит в глаза мужа, зная, что тот кощунственно отнесся к памяти собственного отца?! Хотя Эхнатон теперь считал своим отцом Атона, а остальные для него никто. Так, кажется, сказал пер-аа?