красивой, чем эта, имя ей — Розовая! Но я не жалею об этом. Я слишком её люблю, чтоб размениваться на такие мелочи. В прочем, красота — понятие относительное, это зависит от восприятия мира. Тебе вот понравилось здесь, потому что ты ощутил общность, какое-то единство внутреннего мира с окружающим! Мне же ближе розовые тона. Но! С любимой рай и в шалаше.

— Я был на Розовой, там очень красиво, но мне хотелось увидеть что-то ещё…

— Да, и на этом наши испытания не завершились, — Евгений говорил увлечённо и не услышал мою реплику, — моя жена хотела быть со мной, но я думал о Нелли, я мечтал её найти. Когда же нашёл, то не желал оставить. Желание быть вместе было и с её стороны. Нелли была одинока. Муж оставил её. И, чтобы оградить наше счастье от притязаний со стороны моей жены, мы были вынуждены переселиться на иную планету. Нелли выбрала эту, я согласился. Но мы были никто друг другу, тогда мы решили…

— Тогда мы решили обвенчаться! — закончила фразу Евгения Нелли.

Она появилась неслышно и, подойдя к мужу, нежно обняла его за плечи, лукаво улыбаясь ему и мне.

— Я приглашаю всех к столу, — объявила она торжественно, тоном, не терпящим возражения.

Несколько дней я провёл в доме этой прекрасной четы. Часто я бродил по окрестностям один, изредка меня сопровождал Евгений.

Какие здесь чудные места! Как восхитительны озёра! Здесь очень много озёр. Жемчужинами они вкраплены в полотно леса и в гранит скал; их воды плещут на покатые берега равнин и на крутые обрывистые — холмов.

Дух этой планеты жил во мне и со мной. Я нашёл то, что искал! Мой выбор пал на город с названием — Дубовый Бор. Особенность этого города — дубовый бор в его центре. Массив прорезан улицами и дорогами. И кажется, что весь город тонет в зелени.

На одном таком разрезе, ближе к окраине города, я решил строить свой дом. Конечно, я читал у Óдина, как и что делается, но мне всё это было одному не под силу. Евгений предложил свою помощь и я принял его предложение. Но мне хотелось повидаться с Учителем, поговорить с ним, да и поделиться своими открытиями и наблюдениями. Тогда, представив дом Учителя, я перенёсся к нему. Но Учителя не было дома, и я, решив подождать его возвращения, отправился бродить по городу.

Слоняться по городу без дела не доставляет удовольствия, тогда я пересёк город и оказался на окраине, у околицы леса. Здесь всё было до боли знакомо. Здесь я учился передвигаться на определённое расстояние, здесь же пытался портняжить, и многое узнал и познал тоже здесь. На околице в этих местах словно жила часть меня самого. Внезапно я почувствовал рядом чьё-то присутствие. Оглянувшись, я увидел мужчину опрятно одетого. Он, видимо, тоже гулял. В нём не было ничего отталкивающего, скорее наоборот, он вызвал во мне особый интерес. Я пошёл в его сторону, решив заговорить с ним.

К моему появлению, казалось бы, в такой глуши, он отнёсся с безразличием. Он никак не отреагировал на моё приветствие. Это удивило меня. Но что было ещё более странным — его лицо! Словно маска. На его лице не дрогнул ни один мускул, он смотрел на меня и не видел; я для него не существовал. Мне стало неприятно от подобного зрелища, и я перенёсся к дому Учителя. Хорошо, что он уже вернулся и был дома.

Учитель обрадовался моему приходу. А я, вместо того, чтобы рассказать, где был, что видел, обрушил на него массу вопросов про не понятную мне встречу с холодным человеком (так я окрестил его). Учителю только и оставалось, что объяснить мне суть явления.

— Понимаешь, Николай, это световой фантом, созданный чьим-то сильным воображением и богатой фантазией. Это мыслеобраз и не более. Он совсем бесчувственен, ведь он не живой, хотя и материален. Он «оживёт» лишь в присутствии своего создателя. Да и то только тогда, когда его создатель захочет наделить своё детище новыми качествами или чертами. Тебя это удивило только потому, что ты впервые столкнулся с подобным явлением. Это не единственный мыслеобраз. Их много блуждающих, очень много.

— Учитель, а как же они живут?

— Им для жизни ничего не надо. Но когда создатели теряют к ним интерес, они начинают преследовать создавших их. Своим присутствием они могут даже подтолкнуть своего создателя на ужасные поступки. Им надо, чтобы о них думали постоянно. Мысли создателя о созданном образе питают его и дают ему силу жить.

— А если всё же создатель перестал думать о созданном образе?

— Если Фантом оторвался от создателя и не может его найти, он становится опасным, пока в нём существует та сила к жизни, которой наделил его создатель. Утратив эту силу к жизни, фантом, как правило, погибает. Но такое бывает очень редко. В основном специально подготовленные люди с сильным развитым воображением уничтожают их.

— На это требуются специальные знания?

— Да, знания нужны. Но главное — сила воображения и сила мысли. Потому что фантом трудно разрушить.

— Учитель, а чем опасны фантомы и кому они могут навредить?

— Прежде всего — своему создателю. Допустим, если человек желает смерти кому-то, и представляет, как он это делает, то порождается коварный фантом. Фантом своим присутствием будет вынуждать человека снова и снова думать об убийстве. И так может продолжаться до тех пор, пока не свершится сам факт. Человек, продумывая разные условия и варианты, создаёт новые фантомы, погрязая в их присутствии.

— О! Это страшно! А… если фантом потерял создателя?

— Его разыщут и уничтожат. Потому что фантом может найти человека, думающего подобным образом, что и его создатель.

— Учитель, а есть ведь и светлые образы, что с ними?

— Незлобные образы живут. Они своим присутствием никому не приносят вреда, положительно влияют на людей.

— А как узнать, какой фантом?

— Полагаясь на внутреннее чувство. Вот о своём незнакомце ты говоришь, что он холодный. Значит он, не смотря на опрятный вид, — всё же образ пагубный. От светлых образов идёт ощущение тепла, спокойствия, доброты.

— Да-а-а, протянул я в раздумье.

— И это ещё не всё, — снова заговорил Учитель, — знаешь, Николай, есть даже целые города, созданные силою мысли. Они материальны, в них можно отдыхать, гулять, но не жить. Потому что материя мертва. Такие города создают люди с очень богатым воображением. Приходя сюда, они, бывает, стремятся найти то, что рисовала им их фантазия. И находят. Но их детище оживает лишь