— Нет. Вот путешествую…

Мужчина сложил мольберт и направился в мою сторону.

— Евгений, — представился он.

— Николай, — ответил я.

— Николай, я предлагаю тебе свой дом, пока ты не решишь, где тебе обосноваться.

— Мне неловко. Я отвлекаю тебя от работы.

— Нет, что ты! Никаких проблем, я закончил набросок. Дома доработаю.

— Тогда я принимаю твоё предложение.

— Если хочешь, можно пройти пешком, здесь не далеко. Посмотришь на наши красоты.

— Я не против.

Мы обогнули мысок. Перед нами вдали виднелся не большой городок. Какое-то время мы шли молча. Я смотрел и наслаждался природой. Всё здесь было словно для меня, всё радовало. Если на Радужной я восхищался красотой, то здесь она жила во мне, всё перекликалось с моим естеством. Всё жило во мне и пело! Большего я и не желал. Здесь всё соответствовало моему духу, успокаивало меня и ободряло.

— Я живу в домике с флюгером, видишь на шпиле резного петушка? — нарушил молчание и оборвал мои думы Евгений, — Нелли нет, наверное, дома, но она скоро вернётся.

— А как называется этот городок?

— Наш городок невелик, улыбнулся Евгений, — и его название простое — Васильки. Его называют так потому, что здесь почти в каждом дворе растут васильки. Цветы, отражающие красоту небес и синь озёр.

— Это по поверью, должно быть?

— Да. Когда здесь постоялец первый обосновался, он принёс с собой эти цветы. Они так прекрасны, что переходили из рук в руки, и в итоге это стало традицией: сажать васильки возле дома. Вот такая история у нашего городка… Ну вот мы и пришли. Проходи, ты в моём доме — гость!

Евгений был прав, почти во всех палисадниках возле домов, вдоль живой изгороди, росли васильки. Казалось, что в них окунулось небо! Нежные лепестки с разными краями собраны в венчике, источающем особый аромат, которым пропитан воздух в округе. Это создавало особую неповторимую атмосферу в городке. Как в Асгарде, где особенностью были постройки: от розового до тёмно-бордового — нижние этажи строений, а верхние — ослепительно-белые.

В домике Евгения всё было просто и аккуратно. На окнах вышитые занавески.

— Это Нелли рукодельничает, — пояснил Евгений, заметив мой интерес к узору на полотне, — а столы, стулья — всё делаю сам. Мне доставляет удовольствие возиться с деревом и инструментом в руках. Кроме живописи, конечно.

Чувствовалось, что к каждой вещи приложены особые усилия, что делались они с душой. В комнате между окон в ажурной резной рамке висела картина: восход солнца над озером. Мне казалось, что это мираж: всё выглядело реальным, лишь уменьшенным.

— Евгений, и как ты рисуешь? Как передаёшь на полотне движение?

— Движение? — удивился он.

— Да, движение. Я смотрю и чувствую или вижу, не знаю, как передать. Ощущаю — так более точно, лёгкую рябь на воде и колыхание ветки.

— О, Николай, ты ещё не видел полотен великих художников. Вот где грандиозное зрелище! А что мои рисунки? Мазня…

Евгений улыбнулся и ничего не ответил, но видно было — доволен похвалой своей работы.

— Евгений, — снова обратился я к нему, — вот ты рисуешь, а как это: замысел, краски?..

— Краски — это символично! Очень многое значит, конечно, замысел, как в любом деле. Но главную роль играет способность входить в образ, который создаёшь, и передать этот образ мыслеформой, а краски символично завершают начатое.

— Евгений, что такое мыслеформа?

Евгений смотрел на меня с нескрываемым недоумением, а потом сказал:

— Если твой приход сюда первый, разве тебе не был дан Учитель, или хотя бы встречающий из ранее умерших?

— У меня есть Учитель, но он мне ничего не говорил об этом.

— Ты не шлёпаешь губами при разговоре, и я подумал, что ты давно здесь, а после завершения работ на повинностях ищешь место для жилья. Но если так, значит… — он немного походил по комнате и, остановившись у окна, завершил своё рассуждение, — … значит на тебя возлагается какая-то миссия. Тебе дан Учитель, он знакомит тебя с основами, а мелочи и всякие детали ты постигаешь сам; проходя через трудности, связанные с незнанием чего-либо, ты растёшь духовно. Знаешь, я не боюсь ошибиться, сказав, что тебе созданы условия, в которых ты чувствуешь одиночество.

— Не совсем так, — немного уклончиво ответил я, внутренне всё же не желая признаться в одиночестве, — но ты прав. Мелочи жизни я постигаю сам. Но как ты предположил подобное обо мне?

— Просто со мной было нечто схожее. Правда меня встречал отец. Он объяснил мне только то, что (как мне казалось) хотел. На мои же вопросы, выходящие за установленные им пределы, он отвечал уклончиво, или просто отмалчивался. Это очень меня злило, но отец был непреклонен. Только спустя многое время я узнал, что так было нужно. Набивая себе шишки, я совершенствовался, рос духовно, и скоро мне уже возвращаться на Землю…

Мы какое-то время молчали, думая каждый о своём…

— Скоро идти на Землю… — произнёс Евгений задумчиво, — а так хочется отодвинуть это время ещё, не знаю на сколько лет.

— Чего тебе не достаёт, чтобы пойти на Землю?

— У меня есть всё; не достаёт самой малости — техники рисунка, хоть и давно я понял свои ошибки. Но… возврат на Землю неизбежен! Это начало века двадцатого, я даже примерно знаю годы: 1910-20, - Евгений несколько сник. Видимо, желания возвратиться на Землю у него не было. Из затянувшегося молчания нас вывел чистый звучный женский голос:

— Милый! Ты уже дома? Почему так рано вернулся? Что-то случилось? — вопросы сыпались один за другим, не дожидаясь ответа.

— Она всегда так — буквально засыпает вопросами, причём на всё можно ответить одним предложением, — обратился ко мне Евгений.

— Ты не один? У нас гости? А кто пожаловал на сей раз? — и на пороге комнаты появилась женщина. О таких говорят: «Кровь с молоком».

— Нелли, моя жена. А это — Николай. Он путешествует. Мы встретились с ним на берегу озера, где я сегодня делал наброски на картину. И я решил его пригласить к нам… — представил нас Евгений и ответил на ранее заданные вопросы, готовые сорваться ещё раз.

— Это чудесно, — заворковала Нелли и прошла в другую комнату, обронив на ходу: — Только приведу себя в порядок…

— Нелли, — заговорил Евгений, улыбаясь, — моя первая любовь. Любовь с детства. Я был женат, и она была замужем. Да… — Евгений о чём-то своём задумался и продолжал, — … разве мог я думать, что когда-нибудь мы сможем соединиться… Мне пришлось её долго искать. Из-за неё я оставил свой дом на другой планете, более