class="p1">Никто из окружающих не шутил и даже не улыбался, глядючи на него. Дело-то серьезное. У них, у самих так на глазах знакомые и родичи сгорали. Поэтому если и смотрели, то с тревогой и озабоченностью.

Всеми делами в крепости сейчас заправляли Мила и Дарья. Беромир лишь изредка подключался — постольку-поскольку. Злата уже с головой ушла в беременность. Все ее мысли были только о ней. Да и за пределы крепости она не выходила. Сильно помогавший «мухомор» уехал. Точнее, уплыл. А остальные…

Пользуясь случаем, все вокруг как-то расслабились. Из-за чего дела пошли совсем неспешно — в привычном для местных ритме. Словно бы сонная пелена легла на всю округу легка… этакая магическая аура лени…

— Не кручинься, — тронув ладонью лоб для контроля температуры, произнесла Дарья. — Выздоровеешь. Ты молод, полон сил. Да и хворь эта не так уж и сильна. Я видывала и много хуже.

— Да сдохну и сдохну… — буркнул Беромир, едва слышно.

— Что-что⁈ — уперла руки в боки она. — Чтобы ты мне такое больше не говорил!

— Да ты сама посмотри! Чуть слег — разом все вокруг словно в болото стало погружаться и какой-то сон. Ради кого стараюсь? Сдохну и все прахом пойдет.

— Вот поэтому тебе и надо жить!

— Как будто это что-то изменит…

— Изменит! Ты погляди вокруг. Сколько случилось с твоего преображения? Три лета от силы. А как все поменялось! Бояре. Дружины. Крепость. Железо. Это УЖЕ не пойдет прахом. Будь уверен!

— Мне бы твою уверенность…

— А то, что люди стали работать так, — мотнула она головой, — то их можно понять. Сколько дней подряд ты их гонял без продыху?

Беромир промолчал.

Вместо него ответил живот, что-то недовольное побулькав.

— Это пройдет — и с новыми силами за дела возьмешься.

— Только людей уже вскорости надобно отпускать. Страда на носу. А потом… Неясно — придут ромеи али нет. Ты ведь слышала тот разговор?

— Слышала.

— Если они не придут, то все очень сильно замедлится.

— Не страшно. — отмахнулась она. — Одно то, что ты поставил крепость и создал бояр с дружинами — дорогого стоит. А эти твои заработки, на которые людей пригласил? Ты, верно, не понимаешь той великой пользы, которые они несут.

— Почему не понимаю?

— Если бы понимал, то не бурчал бы! Скоро четвертый срок подойдет к концу. И шестнадцать нарядов получат еще по одному топору или там косе. Это прибыток ценных железных инструментов в наши кланы ТАКОЙ, что и за десять лет ранее не случалось, и за двадцать. Притом топоры тяжелые. И их почти что и не было ранее. Али думаешь, отчего все берут именно их?

— Только из-за веса?

— Да. Хотели поначалу разное. А поглядев, берут лишь топоры. Вдруг с тобой что случится, кто их еще даст? Ромеи-то самые легкие железные изделия везли и драли за них три шкуры. Четыре десятка дней и шестьдесят четыре топора! Невероятно! Если получится каждый год так делать, то за десять лет топоры окажутся в каждой семье. Понимаешь? В КАЖДОЙ! Что-то торгом, что-то таким заработкам. Но это нечто невообразимое!

Беромир покачал головой.

Сестра говорила здравые вещи, но ему они казались мышиной возней. Через десять лет он целил в совсем иные цели. А тут этот чертов поход роксоланов и вообще их излишняя активность. И кельты…

Дарья, видимо, это почувствовала и сменила тактику.

— А что ты хочешь?

— В каком смысле?

— Ну вот ты говоришь, что без ромеев все встанет. Что именно? Какие у тебя были задумки?

— Мельницу ветряную хочу поставить. Вон там. Что ее лопасти ветер крутил, а она бревна пилила, распуская на доски. Их ведь много надо. И прочее. А там, на Оршице, водяную надо рубить, с нижнебойным колесом. Проточную такую. А может, и несколько подряд. Им ведь плотины не требуются. Да и для кирпичей с черепицей печь ставить надо. Для руды промывку. Может, одно из колес выделить воду поднимать для тромпы, которой воздух дуть в печи на плавках…

— Погоди, — перебила его Дарья. — Я почти не понимаю, о чем ты говоришь, но… это все выглядит сложно. И ты мыслишь, эти работники, пришедшие на заработки, сдюжат? Вот мельница — что сие?

— Ветряная?

— Да. Ты ведь сказал: «мельница ветряная».

— Тут надо подумать, как ее лучше сделать…

— Просто скажи так, чтобы я поняла суть задумки.

— Домик это такой как башня крепостная. Наверху кладется бревно. К нему с одного торца крепятся лопасти… ну, что доски, только большие. Ежели она по ветру развернута, то бревно это вращается. А дальше уже, что потребно, то и делай с ним: хочешь — пили, хочешь — зерно перетирай.

— А если ветер не дует?

— То оно и не крутится. Посему я и мыслю поставить такую мельницу где-нибудь повыше. Да и вообще — чем выше та башенка, тем лучше.

— Понятно. Они не сделают. — покачала головой Дарья.

— Крепость-то построили.

— Крепость строили ученики. А ты их год учил. И даже более.

— Да чему я их за тот год обучил-то? — отмахнулся Беромир.

— Год рядом с тобой дорогого стоит! — серьезно и несколько патетично воскликнула Дарья. — Ты, верно, не замечаешь, как люди рядом с тобой меняются.

— Кстати, по поводу людей. Все хотел спросить, тот дурной к тебе дошел? Ну с рассеченной кожей на лбу?

— Что пакости говорил про девицу?

— Да. Значит, дошел. И как ты его наказала?

— Полюбовником своим сделала.

— Что⁈ — опешил Беромир.

— Каждый вечер после ужина приходит ко мне и трудиться не покладая… рук. — оскалилась Дарья. — Чего смотришь? Сам же сказал, что мне надобно ребенка заводить нового.

— Но он же дурачок…

— Там все непросто. Поговорили мы с ним по душам. И выяснилось, что ему не просто отказали, а еще и высмеяли. Ославив на всю округу. Он и обиделся. Из бедного рода. Слабого. Почти без мужчин. Оттого и заступиться некому.

— Ты в здравом уме? — осторожно переспросил Беромир.

— Странный вопрос.

— Да у тебя прямо глаза загорелись, как о нем заговорила. Влюбилась?

— Да ну тебя! — отмахнулась Дарья. — Сам настаивал и теперь браниться начинаешь.

— И что ты