– Нет, стреляла не она. Но она все организовала. И жену твою под Проклова подставила. И ствол тебе подбросила...

– Подлюка!.. Она сама в этом созналась?

– Сама. Сначала призналась, а потом от всего отреклась...

– Так я не понял, мне что, этого Проклова на себе тащить?

– Это, конечно, плохо, что она в отказ пошла. Но ведь обстановка изменилась – теперь ее на Проклова крутить будут...

– А если не докажут?

– Могут и не доказать... А ты иди в отказ, мой тебе совет. Обстоятельства, сам понимаешь, изменились. Теперь тебе больше доверия будет. Сначала под подписку выпустят, а потом и оправдают за недоказанностью. Повесят Проклова на Лию или нет, но на свободе ты будешь... Как твоя голова?

– До нормально с головой, – довольно улыбнулся Савва. – Сначала болела, а потом само все прошло. Оказывается, тюрьма лечит. Хотя ну его в пень такой санаторий... Значит, отпустят меня скоро.

– Ну не скоро. И со скрипом. Но отпустят...

– Добрую ты весть принес. Не зря я под тебя подписался... Да и не мог не подписаться. Если разобраться, ты из-за меня сюда влетел. Мог закрыть глаза на «Дженерал», а не закрыл... Тебя ж по этому делу сюда впарили. Слышал я про подставу... Ничего, все нормально будет...

Скворцов и дальше бы говорил. Но помешал вертухай. В глазах растерянность, на лице озабоченность.

– Астафьев!.. Астафьев!!!

– Чего орешь? – презрительно бросил Кирилл.

Это скот бросил его в камеру к уголовникам. И ничего, кроме отвращения, не заслуживал.

– Астафьев, давай на выход!

Кирилл поднялся со шконки, с вещами направился к выходу.

– Ну, бывай! – бросил ему на прощание Скворцов.

В тюремном коридоре Кирилла ждал капитан Лаврук из оперчасти.

– Астафьев, мать твою! Ты живой! – обрадовался он.

Кирилл знал его. Приходилось как-то раз на пару с ним разрабатывать одного заключенного.

– А что со мной случится?

– Да мало ли что... Я это, как узнал, что тебя к волкам бросили...

– Кто бросил?

– Да ошибка вышла... А может, и не ошибка. В общем, проведем служебное расследование. Виновных строго накажем... Да нет, не ошибка это. Кто-то на тебя зуб имеет. А ты знаешь, сколько дерьма в наших рядах. И вообще, дерьма хватает... Мне Дима Якушев звонил. Объяснил ситуацию. Короче, если что, сразу ко мне...

– Нет, Саня, вопросов не будет, – покачал головой Кирилл. – И обращаться я к тебе не стану. Ты – «кум», я – «пассажир». Мы с тобой по разные стороны... Вот когда меня на волю выпустят, тогда другое дело. Там, если что, я сразу к тебе...

– Да, может, ты и прав, – задумчиво кивнул Лаврук. – Только я тебя все равно не оставлю. И Дима тебя не оставит. И твой Толстопят. Все будет нормально, Кирилл. Ты только нос не вешай...

– Я нос не вешаю. Я просто держу его по ветру... Ты, Саня, меня извини. Сил нет, как спать хочу. Пусть меня в камеру отведут. Только чтобы там шконка свободная была...

– Кирилл, все нормально будет. И шконка будет, и передачи будут, и свидания... Дима говорил, что у тебя подруга есть.

– Таня.

– Ну да, Таня, он говорил... Она передачу для тебя собрала. И свидеться с тобой хочет. Я все организую, не переживай...

У Кирилла потеплело на душе. Все-таки хорошо, когда есть женщина, которую ты любишь и которая заботится о тебе. Хорошо, что есть друзья, которые не оставят тебя в беде...

Кирилла отвели в отсек для спецконтингента, закрыли в камере.

Все то же самое, как и там, где он только что побывал. Лежаки, сваренные из железных уголков, санузел, телевизор. Только смотрящий жил здесь с большим шиком. Он занимал целый угол у окна.

Людей в камере не так чтобы уж очень много. Во всяком случае, имелись свободные лежаки. Правда, на втором «ярусе». Но Кириллу все равно, где прибомбиться. Спать охота, сил нет.

Но ему навстречу поднимается молодой человек лет двадцати пяти. Высокий, крепко сбитый, на плече спецназовская наколка. На Кирилла он смотрит с едва уловимым пренебрежением. Как же, он, типа, «дед», а тут «салага» какой-то заехал.

– Кто такой?.. Как зовут?.. Откуда?.. По какой статье?..

Кирилл совсем не прочь был послать его куда подальше. Но приходилось терпеть и отвечать на «постановочные» вопросы.

– Так я не понял, ты чо, мент? – ухмыльнулся парень.

Сейчас Кирилл точно знал, что он на ментовской хате. И точно знал, что его разыгрывают... Только розыгрыш этот слишком жестокий. Этот спецназовец должен знать, как относятся к ментам в обычных камерах. Там не до шуток. Ментов режут, насилуют, убивают.

Кирилл на собственной шкуре прочувствовал всю ненависть к ментам. И у него есть полное право спросить у этого шутника за его тупые приколы.

– Ну, мент, – угрожающе усмехнулся Кирилл.

– А ты знаешь, что с ментами бывает?

Парень не почувствовал угрозы. Или не воспринял ее всерьез. Что ж, сам виноват в том, что он такой тупой...

– Знаю, – кивнул Кирилл.

Спецназовец ничего не успел понять, а уже валялся на полу. Он попытался встать, чтобы броситься на обидчика, но Кирилл провел подсечку и рукой добавил ускорения. Парень снова сел на задницу – в прямом и переносном смысле.

Такой расклад ему явно не понравился. Он попытался взять реванш. Кинулся Кириллу в ноги, попытался провести прием. Но тут же мощный удар по темечку выбил из него сознание.

Кирилл обвел камеру хищным взглядом. С вызовом спросил?

– Ну, кто там еще на мента?

Желающих драться больше не было. Зато нашлись говоруны.

– Э-э, парень, ты что, в шутку юмора не въехал?

– Мы ж тоже менты...

– Ты чего такой деревянный? Это ж ментовская хата...

Хата, может, и ментовская. Но никто не имеет права оскорблять Кирилла.

– Это кто деревянный? – жестко оскалился он.

Ему не составило труда вычислить обидчика. Это был мужчина лет сорока. Дорогой спортивный костюм, холеное лицо. Видно, какая-то милицейская шишка. Может, полковник. Или даже генерал... Но Кириллу все до фонаря. Он подошел к нему, резким движением схватил за грудки и сорвал с лежака.

Вряд ли он был большей комплекции, чем этот важный чин. Но сила в нем чудовищная. Он оторвал его от пола, поднял на вытянутых руках.

– Это кто деревянный? – грозно спросил Кирилл.

– Да ты не так понял... – начал оправдываться чин.

– Знаешь, как тебя зовут? – спросил Кирилл. – Тебя зовут Буратино, понял?