– В тебе живет не только стремление к власти. В конце концов, все мужчины одинаковы. И сегодня ночью я наслаждалась не меньше, чем ты.

– Я отказываюсь играть с тобой в эту игру.

– Идиот. – Она разочарованно вздохнула и подняла ладонь. Ее третья рука вынула из комода длинный халат, и он скользнул к ней по воздуху. – Но ведь наши дети ни за что не унаследуют от тебя твой образ мыслей, не так ли?

Эдеард, чувствуя бесконечную усталость, выбрался из кровати. Он сердился на себя, сознавая, что Ранали во многом права. Этой ночью ее коварная сила проникла в самые глубокие уголки его рассудка.

– Скорее всего, ты уже опоздал, – насмешливо заметила она.

Он отыскал свое белье.

– Что ты имеешь в виду?

Ранали похлопала себя по животу.

– Сейчас благоприятная фаза в моем цикле, и ты постарался на славу. Я буду очень хорошей матерью. Я оставлю ребенка, даже если это окажется мальчик. Через десять с небольшим лет он уже сможет заняться воспроизведением. Будет тебе соперником.

Она широко улыбнулась, желая сильнее его уязвить.

У Эдеарда сжалось сердце. В его сумке имелся флакон с соком винака, но он так отчаянно хотел оказаться с ней в спальне, что совершенно забыл о нем. Она не дала ему времени. Теперь он понимал, что это было сделано намеренно.

«Глупец! Она права. Ты просто деревенский мальчишка!»

Ранали уловила его чувства и рассмеялась.

Третья рука Эдеарда схватила ее и подняла под балдахин над кроватью. Ранали, обнаружив, что не в силах дышать, изумленно вытаращилась на него. А Эдеард неторопливо натянул рубашку, не поднимая головы.

– Я, в отличие от тебя, не умею убивать нерожденных детей, – спокойно заговорил он. – Поэтому должен бы уничтожить тебя, чтобы мой ребенок не узнал той жизни, какую ты ему – или ей – готовишь.

Он немного ослабил хватку, и Ранали жадно вдохнула воздух.

– Ты слишком слаб для этого, – прошипела она.

– Иногда надо сделать что-то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь.

Он отпустил ее. Ранали тяжело шлепнулась на матрас, перевернулась и обнаружила, что Эдеард склонился над ней. Выражение его лица и оттенок мыслей заставили ее испуганно сжаться.

– Никогда не рассуждай с такой легкостью о смерти и убийствах, – сказал он ей. – Особенно при тех, кто уже убивал и будет убивать еще.

– Ты умрешь в одиночестве, лелея свои разбитые мечты, – вызывающе выкрикнула Ранали.

– Если ты беременна, поставь меня в известность. Я заберу ребенка и сам воспитаю его.

Он натянул ботинки и вышел в ночь, оставив свою сумку на вилле.

Потом был долгий унылый путь обратно в Маккатран. Наедине с собой Эдеард не мог не признать, что в его характере есть черты, нисколько его не радующие. Снова и снова он обдумывал предложение Ранали. И все больше утверждался в том, что изгнать из Маккатрана бандитов – очень непростая задача. «Великая Заступница, неужели Финитан говорил об этом предложении? Не может быть».

Как не хватало ему сейчас мудрости Акиима! Задать бы старому мастеру один-единственный вопрос. Доброе морщинистое лицо Акиима появилось перед его мысленным взглядом; старик качал головой с удивленнопечальным видом, словно обсуждал очередной проступок юного подмастерья. «Ты и сам знаешь ответ», – как будто говорил он.

С первыми лучами рассвета, когда Эдеарду удалось уговорить фермера подвезти его на телеге до города, решение было принято. Он станет бороться с Иварлом и другими бандитами собственными методами. Так Эдеард одержал победу над темным естеством, таившимся в его душе.

Эдеард глядел вдоль ярко освещенного тоннеля, как будто бесконечно тянущегося под городом, и понимал, что его снова ждет долгий одинокий путь домой.

– Нет, мне определенно потребуется помощь, чтобы справиться с этими ублюдками, – устало подумал он вслух.

Ни тоннель, ни город ему не ответили. Эдеард пожал плечами и снова поднялся на ноги. Боль оказалась такой же сильной, как и в прошлый раз. Тоннель одинаково тянулся в обе стороны, постепенно пропадая из вида. Тишина стала действовать на нервы. Она казалась такой же глубокой, как в тот момент, когда Эдеард защищался от голоса Ранали при помощи третьей руки.

Он вспомнил, как девушка говорила о «других маленьких талантах» – во множественном числе. Кстати, Эдеард ведь считал себя невидимым, когда преследовал Арминеля у Бирмингемской заводи. Интересно, сколько еще неприятных сюрпризов таят от него аристократические семейства?

Он прошелся вокруг про-взглядом, стараясь определить, где находится. Тоннель был очень глубоким. Эдеард исследовал пространство над головой, чтобы отыскать следы своего падения или хотя бы понять, с какой стороны он сюда попал. Маккатран снова изменил структуру, позволяя заглянуть вглубь, но в плотной массе наверху ничего не было видно. Эдеард тщательно сосредоточился – и вдруг ему показалось, что он что-то заметил. Его про-взгляд вернулся немного назад. Вот оно! Он поймал изображение самого себя, погружающегося в городскую материю: он падал, отчаянно размахивая руками, и от его одежды все еще шел дым. Пока он рассматривал себя, картинка медленно двигалась. Если Эдеард фокусировал взгляд немного выше, она поднималась. Изменение направления про-взгляда вызывало схожую реакцию изображения. «Память, – восхищенно подумал он. – Город помнит меня».

Эдеард проследил свое падение до самого потолка тоннеля. Забавно было видеть, как он плашмя шлепается на пол, но он так и не понял, куда ему идти или где наверху находится «Дом голубых лепестков». Тогда он обратился к мирно текущим мыслям города и вызвал в памяти улицу Трансаль в Дживоне, где он обычно спускался в подземные каналы через заброшенный подвал. «Ты помнишь, как попасть туда?» – спросил он.

Никаких видений, на которые почти надеялся Эдеард, не появилось. А потом ему пришлось упереться ногами, потому что тоннель каким-то образом стал наклонным. Пол выскользнул из-под Эдеарда, и он упал на спину. Он стал скользить по гладкой поверхности, набирая скорость по мере увеличения наклона. Пол уже на сорок пять градусов отошел от горизонтали и продолжал наклоняться. Бесконечные красные огоньки стремительно проносились мимо. Эдеард уже инстинктивно чувствовал, что будет дальше, хотя и знал наверняка, что такое невозможно. Разве тоннель способен самопроизвольно наклониться?

Никакого ответа он не получил. Единственным звуком был его собственный вопль, когда он полетел вниз по вертикальной шахте.

Крик оборвался, когда Эдеарду перестало хватать воздуха в груди. После этого он больше не орал; в конце концов, примерно так же он падал в тоннелях под каналами. Просто раньше не было такого сильного ощущения скорости. Может, если закрыть глаза…

Он тотчас открыл их снова. Это было слишком: ощущения тела и то, что он видит, должны соответствовать друг другу. Скорость настолько возросла, что красные огоньки слились в сплошную линию. О такой свободе он только мечтал, наблюдая за полетом ген-орла! Эдеард ахнул, заметив, что пронесся мимо какого-то бокового тоннеля. Не успел он задуматься о том, куда мог вести тот проход, как пронесся мимо следующего разветвления. Он осмелился тихонько усмехнуться. Никто еще так не путешествовал под городом. Изумительное ощущение! Эта ночь сделала его королем города – и пусть Ранали, Иварла и им подобных поглотит Хоньо. Их можно назвать полными невеждами.