я, пока моя голова продолжала раскалываться от боли.

Устремив взгляд в потолок, он, казалось, пытался подобрать слова. То, что он в конечном итоге рассказал мне, оказалось настолько невероятной историей, что я всерьез решила, что все это мне только мерещится. Сама возможность того, что человек может «волшебным образом» исцелить кого-то на смертном одре, воспринималась как что-то сказочное и нереальное.

― Тогда почему я ничего из этого не помню? ― скептически спросила я.

Мой разум сходил с ума, пытаясь хоть что-то восстановить в памяти. Я понятия не имела, как оказалась в той кровати и почему вся была покрыта запекшейся кровью. Последнее, что я помнила ― как после работы вышла за дверь.

― У меня нет ответа на этот вопрос, ― сказал он. ― Может, таким образом твой разум защищает тебя от срыва? Черт, да я понятия не имею почему.

― Что, если я не верю тебе?

Подняв подбородок, я скрестила руки и уставилась на него. Мои глаза прищурились, пока я боролась со все нарастающей головной болью.

― Честно говоря, я на это и не рассчитываю, но все произошло именно так, как я тебе рассказал. Тебе не следует знать этого, но ты имеешь на это право: твой отец не останется в живых. И брат тоже.

Его ноздри раздувались, а в глазах полыхал гнев.

― Мой брат?

Мое сердце замерло при мысли о том, что Виктор или Дмитрий могут быть в опасности. О моем отце я могла не беспокоиться, потому что с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать, и он уничтожил меня, я изо всех сил старалась сдерживать свою ненависть к нему.

Поджав губы, он выплюнул: «Анатолий».

Во мне вспыхнуло облегчение, потому что Анатолий был таким же зверем, как и наш отец.

― Хорошо. Но почему ты говоришь мне об этом, раз не должен?

― Потому что есть кое-что, чем мы занимаемся в качестве «Королевских Ублюдков» и о чем тебе не нужно знать. Будет много того, что относится к делам клуба, о чем я не смогу рассказать тебе, но сейчас речь идет о твоей семье.

При слове «семья» я схватилась за голову ― боль к тому времени стала просто невыносимой. Было так плохо, что я закричала и чуть не упала.

Руки Огуна поддерживали меня, и я слышала, как он звал сначала меня, а потом кого-то еще. Но все это было лишь бормотанием, на фоне шума в моей голове. Вспышки образов обрушились на меня, и вместе с ними в памяти пронеслись последние двадцать четыре часа.

Освободившись от его хватки, я наклонилась над унитазом и опорожнила свой желудок. Простыня была накинута на меня, и я подняла голову, чтобы заметить, что это Огун накрыл меня ей, когда Ангел вошел в маленькое пространство.

― Убери свою большую задницу с дороги, ― сказал Ангел Огуну, который рыкнул на него.

Ангел приложил одну свою мозолистую ладонь к моей щеке, а другую к затылку. Медленно боль начала ослабевать, но слезы все еще текли по моему лицу.

― Дыши глубже, малышка, ― прошептал он.

― Так ты действительно спас меня? ― спросила я в замешательстве, потому что в тот момент была окончательно и бесповоротно потрясена.

Разумеется, он не ответил, лишь скромно пожал плечами. Его трудно было разгадать.

― Теперь ты можешь убрать свои руки от моей женщины? ― прорычал Огун.

Ангел захихикал и подмигнул мне, после чего отпустил мое лицо.

― Дай мне знать, если тебе понадобится что-нибудь еще, ― сказал он, прежде чем поцеловать меня в макушку и встать, вызвав еще один рык Огуна.

Было совершенно очевидно, что он сделал это, чтобы поиздеваться над ним.

― Саша? ― спросила я, ощущая сковывающий внутренности страх.

― С ней все будет в порядке. Она с Вероникой, так как за ней нужно наблюдать круглосуточно. Я заплатил ей за то, чтобы она осталась с ней на пару дней, потому что не был уверен, как будет проходить твое выздоровление, ― мягко сказал Огун.

От облегчения я вжалась в стену.

Они тихо разговаривали у двери в комнату, когда я встала и включила воду в душе. Они все еще разговаривали, пока нагревалась вода, а я забралась в душ. Закрыв глаза, я позволила воде падать на меня, прокручивая в памяти события последних двадцати четырех часов ― я не была уверена, сколько сейчас было времени, поэтому не знала, сколько именно прошло.

― А для меня найдется местечко?

Я подняла голову, услышав сексуальное звучание его голоса рядом с собой. Кивнула, и с ресниц скатились капельки воды. Медленно, он забрался внутрь и развернул меня. Я опустила плечи, пока он наносил шампунь на мои волосы и кожу головы.

Когда он закончил, то осторожно откинул мою голову назад и ополоснул ее. После чего нежно поцеловал место на шее, где, как я знала, у меня должен был остаться шрам. Затем с благоговением намылил все мое тело, вплоть до ступней.

Каждое движение его рук по моей коже, прикосновение губ и даже скрежет зубов были ничем иным, как поклонением.

― Люблю тебя, ― прошептал он мне на ухо, прежде чем откинуть волосы в сторону и поцеловать мой затылок, где находилась татуировка.

Дрожь пробежала по мне от чувственности его прикосновения и эмоций, которые оно вызвало.

Я резко втянула воздух, когда его язык прошелся по контуру татуировки.

― Что здесь написано? ― спросил он.

― Ты знаешь, ― задыхалась я.

Он впился зубами в напряженные мышцы моего плеча.

― Скажи это, ― потребовал он, после чего прижался губами к моей шее.

Меня охватил озноб, и я выгнулась дугой в его руках. Его твердый член скользнул в ложбинку между моими ягодицами.

Когда я попыталась приподнять бедра, чтобы он оказался между моих ног, он отпрянул назад.

― Скажи. Это, ― прорычал он мне в ухо и пощипал каждый сосок, но остановился на этом.

Скуля от желания, я потянулась назад, чтобы ухватиться за него, и выдохнула то, что он хотел услышать.

― Я твоя.

― Да, ты чертовски права, ― произнес он с диким стоном.

Его руки обвились вокруг меня. Одна держала мое горло пока он дразнил мою шею, а ругая перешла от истязания моих сосков к круговым движениям вокруг моего клитора. Я старалась усилить давление на мой клитор и вжималась в его член.

― Огун, ты мне нужен. Пожалуйста, ― умоляла