Картинка тут же всплыла в памяти, как будто видеоролик включили. Я увидел Клыча, который перепрыгивает через вопящего дружка, увидел его меч, который совершенно точно должен был вскрыть мне шею, потому что я был тогда еще не матерым викингом Ульфом, а мирным спортсменом Колей Переляком, пока что не всосавшим великую истину Средневековья: тут не считают очки, тут убивают. Я представил и оценил эпизод в деталях: замах и прыжок Клыча, свой собственный выпад, тоже нацеленный в шею. Не мою, понятно, а противника. Я, современный, с высоты своего нынешнего опыта, четко понимал: Клыч меня достает. И он достал бы, если бы его вопящий от боли дружок не взмахнул рукой и не зацепил вожака за ногу.

Клыч почти попал, промахнулся от силы на пару сантиметров, меньше чем на палец…

Два сантиметра – и меч Клыча вскрыл бы мне шею. И я бы умер. Если бы его приятель не взмахнул так удачно рукой.

И другой решающий бой. В котором в отличие от того, первого, я очень хорошо понимал свои нулевые шансы. Но передо мной стоял человек, которого я ненавидел более всех в этом мире. Тот, кто убил моих людей, украл мою Гудрун и теперь собирался убить меня. Лейф Весельчак. И он был очень хорош, этот гад. Сила так и перла из него наружу. Норег и в прежние времена был лучшим воином, чем я, а в тот момент я мало того, что еще не вполне оправился от ран, так еще и был измотан почти до предела. И, более того, упал духом, когда увидел, как моя Гудрун обнимает его…

Я ведь не знал в тот миг, что это включилась моя удача, разрезавшая ремни брони ножом в руке моей невесты. Я вспомнил безупречную комбинацию, которую начал Лейф и результатом которой должна была стать моя голова, катящаяся по камням Согне-фьорда. Я знал, что не смогу этому помешать. Делал что мог, но лишь потому, что в альтернативе было бы просто принять смерть, а я так не умею. Но ремни лопнули, бронь сдвинулась, сбив удар Лейфа, зато мой меч, вместо того чтобы безвредно скрежетнуть по панцирю, вошел в бок моего врага почти на половину клинка. И Лейф Весельчак, который вполне мог бы стать конунгом, стал трупом.

А мой поединок с Арманом де Мотом на улице ночного Парижа?

Там удача спасла меня дважды. Первый раз – в облике выплеснутого мне под ноги ночного горшка, заставившего беллаторе отпрыгнуть, а второй раз – в виде камня, угодившего в шлем Армана и отвлекшего беллаторе на долю секунды… И вот я снова жив, а он – мертв.

Я перебирал все эти эпизоды, служившие доказательством расположения ко мне Госпожи Удачи. Их было много, и не все они заканчивались чьей-то смертью. Например, та давняя история, когда я, сбежав от людей Водимира, вскарабкался на палубу Хрёрекова драккара. Почему ярл не велел меня прикончить без всяких разговоров? Почему он не выкинул за борт мелкого чернявого наглеца в лохмотьях, содранных с чучела? Почему он велел проверить меня именно Стюрмиру, который, как я позже осознал, оказался идеальным противником для того, чтобы я показал себя наилучшим образом?

Но блин, не всегда же мне везло! Я терял друзей! Я потерял нерожденного сына! Меня привязывали к пыточному столбу, ранили, грабили…

И тогда я начал вспоминать другие эпизоды. В которых Госпожа Удача не проявляла ко мне благосклонности. И тут, что характерно, тоже имелась закономерность: все дерьмо, которое со мной случалось, происходило, как правило, либо из-за моей беспечности и злоупотребления спиртным, либо из-за того, что я почему-то решал: теперь-то все будет хорошо. То есть стоило мне собрать побольше козырей и приготовиться к легкой партии, как на меня обрушивался игральный стол.

И нынешним летом с Рюриком случилась очень похожая история. Вот с чего я решил, что ладожский князь будет кушать у меня из рук? Только потому, что забил решающий гол в важном матче? Да кто мне сказал, что князья любят тех, кто тащит для них шишки с елки? Нет, они таких привечают и жалуют. Но только в одном случае. В случае безусловной преданности. А что же я? Вот отпустил бы, скажем, Ульфхам Треска Водимира, если бы тот оказался в его руках? Да ни в жисть! А я – отпустил. И не жалею.

А теперь берем нашу нынешнюю ситуацию.

Победу в неравном бою со свейским ярлом, по сути, принес невероятно удачный бросок Стюрмира. Ну да, мы славно бились, но без этого броска нас непременно настиг бы упитанный полярный лис. И это моя обычная ситуация: едва пушистый полярный хищник подбирается совсем близко, из-за торосов тут же появляется братва на снегоходах или проплывавший мимо айсберг выносит супротивника за пределы игрового поля. А вот в благоприятной ситуации… Например, если мы сейчас отправимся домой на Сёлунд со всеми нашими трофеями и кучей неправедно добытого имущества, этот мирный поход может оказаться весьма рискованным мероприятием. А вот дерзкая попытка потягаться с самим конунгом всех свеев может оказаться вполне успешной.

И я дерзнул. При полной поддержке моей старой гвардии. Ну да они те еще отморозки, так что иного я и не ожидал.

Но удача удачей, а интеллект использовать тоже не вредно. Так что мы в очередной раз замаскировались.

Люблю я это дело с переодеванием. Не первый раз проворачиваю. Нацепили на рослого Хавура доспехи покойного ярла и ярлов же полузакрытый шлем, а рядом с Младшим поставили теперь уже наших свеев: братьев Торнюра и Вилмара. А за кормило трофейного драккара – еще одного свея, Льотольва Кто-то Умрет. Льотольв, кстати, тоже знал местные воды, так что место кормчего занял не только ради маскировки.

Следом за трофейным драккаром, которому нам, с целью исправления корабельной кармы, предстояло дать новое имя, шел «Северный Змей», а за «Змеем» – оставшийся кнорр с минимальной командой из пяти человек.

Кнорр я отдал под команду Гуннара Гагары. Пусть в прошлом сражении Стюрмир проявил себя куда ярче, однако я все равно считал Гуннара лучшим командиром. Стюрмир не обиделся. Он тоже так считал.

В общем, мы сыграли спектакль: «Победоносный Бьёрн Красное Копье возвращается».

И свейская караульная команда купилась.

А когда оказалось, что «ярл» ненастоящий, протестовать было уже поздно. Немного грубости – и «таможня дала добро». Трудно возражать, когда тебя разоружили, раздели и забили в колодки, которых у свеев нашлось аж шесть комплектов.

Разумнее было бы свеев прикончить, но я же гуманист «на всю голову». Пусть пока поживут, потом разберемся, решил я.

И в очередной раз расплатился за свое человеколюбие. Но позже.

А поначалу все прошло очень гладко. Местные жители протеста не выразили. Тем более им сразу дали знать, что ни надругательств, ни поборов не ожидается. Мы пришли не грабить, а править. Универсальный скандинавский и русский, то бишь словенский языки большинство кирьялов знало одинаково плохо. Даже местный староста изъяснялся по-скандинавски кое-как. Зато у него был племянник, с виду – сущий пройдоха, который на языке воинов Севера болтал почти как я. И толмачил с усердием.

Так что договорились. Грабить, убивать, насиловать – нельзя. Обед и гостиница – за счет принимающей стороны. Дополнительные развлечения (пиво и девочки) за счет гостей.