— Она еще жива?

— Увы, ваше святейшество, — грустно отвечал Джулио. — Она умерла четыре года назад.

— Жаль, — печально сказал Иннокентий III, — она была замечательная женщина. Когда-то я был очень дружен… с ее супругом.

Джулио Мазарин наклонился еще ниже, стараясь спрятать легкомысленную улыбку. Как это похоже на тетушку! Едва ли не все друзья мужа прошли через ее постель, и за долгую жизнь она сумела нарожать почти дюжину детей. Трудно сказать, какие из них были от слабохарактерного графа. По всей видимости, об этом не знала и сама тетушка. И если речь шла о близком знакомстве, то не исключено, что один из отпрысков был незаконнорожденным сыном Иннокентия III.

Муж графини был человеком верующим и на все шалости своей дражайшей супруги посматривал почти с нежностью.

— Он был достойный человек, — отвечал Джулио Мазарин.

— Я это знаю, — как-то очень рассеянно отвечал папа и тотчас задал следующий вопрос: — Вы не догадываетесь, почему вы здесь?

— Я здесь для того, чтобы пойти в Крестовый поход, — отвечал рыцарь, гордо подняв голову.

Лицо Иннокентия III осветилось кроткой улыбкой:

— Похвально, сын мой, только я хотел спросить у вас, догадываетесь ли вы о причине, по которой оказались в моих покоях?

Внутри у графа все оборвалось. Ну конечно же, как он не догадался об этом раньше! Маркиза Корнель! Вся Италия знает о том, что она является тайной любовницей Иннокентия III, и наверняка женщина проговорилась святейшему покровителю о своем втором воздыхателе.

Рыцарь похолодел.

Одного слова папы будет достаточно, чтобы отлучить его от церкви. А это конец! При подобном раскладе останется подаваться только в разбойники.

Родовой замок Джулио изрядно обветшал, и кроме удовлетворения собственного тщеславия в походе он хотел пополнить казну и восстановить утраченное величие рода. И вот сейчас граф с ужасом начинал осознавать, что его благим помыслам не суждено исполниться.

Упав на колени, Джулио схватил тонкую руку папы и горячо заговорил:

— Ваше святейшество, позвольте мне объясниться, дело в том, что…

— Поменьше страсти, сын мой, — прервал графа Иннокентий III, вытягивая пальцы из ладоней графа. — Вижу, что слухи уже докатились до ваших ушей, даже несмотря на строгую конфиденциальность. Я знаю, что вы отважный воин и доблестный христианин, а потому я бы хотел назначить вас командиром передового отряда крестоносцев. Судя по вашей реакции, возражать вы не станете.

Джулио Мазарин даже не мог предвидеть подобного поворота в разговоре. Он со страстью вновь ухватил руку папы и уткнулся в нее пересохшими губами.

— Ваша милость не знает границ. Более ревностного христианина вам не отыскать во всей Священной империи!

— Я знаю, что не ошибся в вас, граф Мазарин. Вы представляете, какие нас ожидают трудности? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — В первую очередь мы должны очистить от безбожников Константинополь. А затем создать государство на территории безбожников, которое уже никогда бы не угрожало христианскому миру. Скажем, Латинскую империю. По примеру Римской империи, состоящей из множества государств. Если вы проявите себя в этом Крестовом походе, то я буду способствовать вашему дальнейшему продвижению. И при благоприятном исходе вы сможете возглавить одно из этих государств.

— Ваша щедрость не знает границ.

— Встаньте, сын мой. — После того как Джулио поднялся, папа римский продолжал: — Подойдите сюда. — Небольшими шажками Иннокентий III пересек зал и остановился напротив двух картин, укрытых покрывалом. — Взгляните сюда, — медленно стянул он материю.

И когда покрывало спало, небрежно собравшись на полу комом, граф не сумел сдержать восторга:

— Боже мой!

На первой картине он увидел завораживающую сцену Страшного суда. С небес на землю в образе прекрасных юношей слетелись ангелы и возвестили о наступлении Судного дня. Архангел Михаил был изображен на переднем плане в блестящем панцире и, сжимая в руках божественные весы, взвешивал души умерших. После чего отдавал их на милость ангелам или сбрасывал вертлявым бесам.

Души праведников выглядели удовлетворенными. На лицах каждого из них просматривалась благодать. Они со смирением дожидались введения в царствие небесное, и ангелы, подхватив их под руки, доставляли в райские кущи.

Души грешников стояли в сторонке испуганной кучкой. И черти, скалясь и кривляясь, низвергали их пиками и рогатинами в разверзшуюся полыхающую бездну.

Картина была выписана настолько реалистично, что граф невольно поежился от возникших ассоциаций. На самом краю пропасти он заметил рыцаря в точно такой же броне, как и у него. Даже лицом он был его точной копией, как будто художник писал с него портрет.

— Боже! — невольно произнес Джулио, стараясь стряхнуть с себя видение.

— Впечатляет? — удовлетворенно поинтересовался Иннокентий III.

— Да, ваше святейшество, — смиренно произнес граф.

— А теперь взгляните на эту картину, — произнес папа, бережно убрав покрывало с дубовой рамы.

Джулио Мазарин увидел Мадонну с ребенком в руках. Ее лицо выглядело необыкновенно спокойным, но с заметной грустью в глазах. Женщина уже предвидела смерть своего сына. Возможно, в преддверии ранней кончины лицо младенца было в глубоких морщинах, напоминая лик старика.

Граф не мог оторвать взора от лица женщины. Оно было простым и одновременно необыкновенно притягивающим. На него хотелось смотреть не отрываясь. Это было само совершенство, созданное по божественному промыслу.

— Она прекрасна! — вымолвил растроганный граф.

Джулио Мазарин вдруг отчетливо и со щемящей болью в сердце осознал, что в череде женщин, красной нитью прошедших через его жизнь, не было ни одной с подобным ликом.

Папа едва заметно улыбнулся:

— Мне приходилось слышать о том, что вы большой ценитель женской красоты, но я не думал, что до такой степени. Вы даже изменились в лице… Не смущайтесь, сын мой, — продолжал далее Иннокентий III, — только слепец может не замечать женской красоты. Но он обязательно услышит ее дивный голос, способный ввести в искушение куда более крепких мужчин, чем мы с вами… Эти картины вы возьмете с собой и понесете перед воинством. Дева Мария не даст крестоносцев в обиду. А Страшный суд укажет христопродавцам дорогу в ад. Благословляю тебя, сын мой, — произнес Иннокентий III, протягивая руку.

Граф Джулио Мазарин упал на колени, и мягкая ладонь Иннокентия III коснулась его макушки.

Уже на площади, перед покоями папы, граф Джулио Мазарин вспомнил свой недавний разговор с маркизой. Тогда он поинтересовался, какую же позу предпочитает Иннокентий III. «При которой невозможно увидеть его счастливого лица», — весело сообщила маркиза.

Граф не удержался от усмешки, представив Иннокентия III в этой выгодной позиции.