— Мы на Байкале, — объяснил господин Путин, — на глубину две тысячи метров опускались. На отечественном аппарате.

То есть страшнее уже не бывает. И не будет.

* * *

Космонавт Алексей Леонов упомянул, что в День космонавтики он вместе с другими людьми открыл в Углегорске (который вроде бы планировали переименовать в Циолковский) памятник Юрию Гагарину и что это «необыкновенно умно сделанная композиция». Владимир Путин оживился:

— Космодром Восточный предназначен в основном и главным образом для решения мирных задач и международного сотрудничества, но располагается он на базе бывшей ракетной дивизии Советского Союза.

Ну ясно. Два раза нам такие вещи объяснять не надо.

* * *

На следующий день после неудачного запуска ракеты «Союз» с космодрома Восточный Владимир Путин снова приехал туда, чтобы повторить запуск. Сказать, что это был день сурка, — ничего не сказать. Это был день зверя, похожего, конечно, на сурка, но неизмеримо шерстистее, зубастее и ржаво-желтее…

— Готовность к пуску пять минут… — сообщили из динамика.

И еще через некоторое время:

— Ключ на старт!

Строители стояли неподвижно и даже окаменело, хотя было ветрено настолько, что их должно было даже покачивать. Да, на строителей можно было опереться. И только одна девушка, бросив всех, в том числе президента, лихорадочно снимала ракету на телефон.

— Продувка, — вскрикнул все тем же голосом динамик.

Неуверенности в этом голосе, впрочем, не было. Уверенности — тоже. Вообще ничего в нем не было. Он был такой же, как вчера. Это мне не нравилось. Между прочим, именно на этом месте мы вчера и застряли.

Тут я не выдержал и спросил Владимира Путина:

— Взлетит?

Вопрос был, конечно, опасный для него. До взлета ракеты оставалось полторы минуты. Давать прогноз в такой ситуации было делом совершенно неблагодарным.

— Взлетит, — ответил он. — Обязательно взлетит.

Подумал и добавил, чтобы не было никаких сомнений:

— Даже сомнений нет никаких.

— Так вчера тоже не было! — вспомнил я.

— Вчера у меня, кстати, были сомнения, — сказал президент. — И большие, между прочим, сомнения.

— А когда взлетит?

— Через четыре минуты, — произнес Владимир Путин.

На самом деле оставалось уже меньше минуты. Я понимал, что хочет продемонстрировать Владимир Путин — абсолютную свою уверенность, и что не зря остался, и что принимает вызов: да, перед самым стартом могу, дает понять, сказать, что взлетит, и никакие суеверия ни при чем. И еще что-то хотел сказать.

И сказал очень тихо:

— Сомневаться надо, да. Но и верить надо.

— Вы верите? — переспросил я.

— А вы? Сейчас посмотрите.

И он снова, оказывается, не договорил:

— И работать надо. Ничего не поделаешь — работать…

— Вы работали вчера над этим?

— И вечером, — сказал он. — И ночью.

— Пуск! — прозвучало из динамиков то ли ледяно, то ли безжалостно, то ли, как обычно, никак.

Ракета взлетела. И я уже слышал:

— 40 секунд! Тангаж, рыскание, вращение в норме. 60 секунд, полет нормальный… 100 секунд, параметры в норме… Одну пожарную машину на старт… Есть отделение боковых блоков!.. 170 секунд…

Тут строители бросились обниматься.

Теперь Владимир Путин разговаривал уже с ними. Они-то с ним не очень, а он с ними — да:

— Техника вчера немного перестаралась, можно было и вчера пускать.

Ну да, то есть и вчера еще автоматику можно было отключить.

Владимир Путин отошел от строителей, но, прежде чем повернуться к ним спиной, поднял указательный палец, посмотрев на меня: «Я же говорил, что взлетит…»

Спорить тут было не с чем. Взлетела же в конце концов.

Делегаты конференции «Единой России» по Центральному федеральному округу, севшие полукружком вокруг премьера Путина, начали масленичные рассказы про свои задумки и достижения, которые могут и, видимо, должны быть примером для всей Центральной, а главное — «Единой России».

Так, делегат Кононов из Дубны рассказал про свою уникальную установку по фильтрации плазмы крови.

— Слайдов только нет, — обеспокоенно сказал он. — Не вижу слайдов. Без слайдов не так будет.

— Просто некоторые боятся вида крови, — пояснил премьер. — Есть же такие. Вот они и не показывают.

Наконец, презрев отсутствие слайдов, господин Кононов продолжил:

— Очень полезная вещь. Я сам себе раз в год делаю очищение крови.

— А вы зачем себе делаете? — переспросил премьер. — На халяву?

Ученый затруднился с ответом.

— Надо делать, — пробормотал он. — Всем надо делать. Потом меньше денег будет уходить на больничные.

— И больше вам! — воскликнул премьер. И сделал характерное движение локтем — сверху вниз с поднятым кулаком: йес!

Господин Путин был в этот день в ударе. И готов был нанести его.

— А пиявки не дешевле? — вдруг спросил он ученого.

— Пиявки? — потрясенно переспросил человек, который только что самозабвенно рассказывал про то, как они недавно построили небольшой ускоритель для освежения крови.

— Ну да! Пиявки впрыскивают какое-то вещество и разжижают кровь! Может, лучше пиявки? — переспросил премьер.

Ученый снова затруднялся с ответом, потом с усилием произнес:

— По-моему, они все-таки, наоборот, высасывают кровь.

— Да нет, впрыскивают! — покачал головой премьер. — Ну ладно, я шучу… Хотя это очень серьезно.

Обнародованное премьером предложение имело ярко выраженный сырьевой характер.

* * *

Боюр-гора — самый большой курган на Тамани. Кого здесь похоронили, не очень понятно (археология, вообще, как я понял, наука более или менее условная), но в своих научных докладах сходятся в том, что человек был серьезный…

Такого системного подхода к копанию курганов не знал еще никогда. Несколько грейдеров и тракторов методично сравнивают его с землей. Что-то, конечно, остается и на долю студентов с лопатами. Студенты были также представлены Владимиру Путину в широком ассортименте.

Археологи поясняют, что все разрытое они закопают и что в этом смысл их работы. Впрочем, если бы это было так, то и греческого Акрополя мы так никогда и не увидели бы.

Премьер крайне заинтересовался Боюр-горой. Профессор Кузнецов разъяснял: