Паромные переправы являются неизбежным бичом шотландских автомобилистов. Некоторые из их, вроде Куинсферри на заливе Форт и переправы на остров Скай, устанавливают свои расценки, исходя из давнишнего предубеждения против нашего брата. Там почему-то считают, что все владельцы автомашин — люди состоятельные. Поэтому они без зазрения совести дерут с каждого автомобиля по десять шиллингов за десятиминутную переправу через Форт. За еще более короткое путешествие в Кайлакин приходится платить по пятнадцать шиллингов! Надо ли говорить, что такой грабеж приводит шотландцев в ярость: ведь в характере этого народа непонятным образом уживаются почти донкихотская щедрость и бережное отношение к деньгам. Возможно, будь Эдинбург поближе к Лондону, здесь давно уже построили бы автомобильный мост через Форт. Да и река Тей заслуживает большего, нежели один железнодорожный мост.

Нам, однако, повезло: владельцы паромной переправы в Данди проявляли разумную умеренность. За провоз четырехместного «роллс-ройса» они брали всего три шиллинга и три шиллинга шесть пенсов — за обслуживание четырехместного «форда». Что поделать, машины облагаются данью в зависимости от количества посадочных мест!

Данди обозначился перед нами как сплошное скопление труб, окутанное облаком дыма. Мне пришло в голову, что так, наверное, выглядел бы Шеффилд, если бы его перенесли на побережье. Однако внезапно сильный ветер, который до того гонял пенные барашки по поверхности Тей, поменял направление и прогнал клубы дыма в сторону Хайленда. Моим глазам предстал третий по величине город Шотландии.

Данди трудно назвать особенно милым, когда глядишь на него вот так, с палубы парома. Если и есть в нем что-то привлекательное, так это географическое расположение. Город действительно построен исключительно удачно. Вдоль берега широкой реки (а ширина Тей в этом месте достигает двух с четвертью миль) тянутся судоремонтные верфи и пристани. В пределах видимости (и почти в пределах слышимости) раскинулось зелено-голубое море. Общая панорама Данди — при условиях замены Тей на Мерси — напомнила мне вид Ливерпуля.

Несмотря на раннее утро, город выглядел ужасно деловитым, он занимался своими кексами и джемом, своими фабриками по производству джута и льнопрядильными фабриками. Время от времени по улицам проезжали повозки с джутом, извлекая из каменной брусчатки мостовых глубокий, почти манчестерский грохот. Каким-то таинственным образом Данди умудрился избавиться от прошлого. А ведь это город с долгой и захватывающей историей. Начать с того, что Уильям Уоллес посещал местную среднюю школу. В былые дни город неоднократно переходил из рук в руки: англичане захватывали его, шотландцы отвоевывали обратно. В этом отношении Данди «повезло» ничуть не меньше приграничного Берика. Если даже эти факты и неизвестны среднестатистическому читателю, то уж такие названия как «Nethergate» и «Seagate» точно у всех на слуху — они давно приобрели силу официальной родословной, скрепленной печатью геральдической палаты. Однако Данди все нипочем: город стремительно меняет свое лицо — повсюду, куда ни взгляни, древние детали сменяются современными.

Главной статьей экспорта является, конечно же, журналистика. Ни один город в мире не производит столько молодых бескомпромиссных редакторов и корреспондентов, как Данди (правда, в последнее время к нему вплотную приближается Абердин). И вся эта пишущая (и правящая) братия устремляется за рубеж.

Данди держит Калькутту в своем кармане. Сейчас там живет немало людей, мечтающих о возвращении в Данди. Чтобы по достоинству оценить богатство этого города, советую вам заглянуть в Броти-Ферри, Карноусти и Ньюпорт. Нет другого такого места на земле, где богачи чувствовали бы себя так приятно и вольготно.

Однако Данди вовсе не является землей обетованной для всех своих жителей. Здесь, как и во многих крупных городах, богатство соседствует с нищетой, роскошь процветает рядом с ужасающей мерзостью запустения. Я видел в Данди убогие горбатые улочки, где босоногая детвора целыми днями играет в сточных канавах, по которым текут нескончаемые потоки грязной воды. Такое впечатление, что здесь перманентно царит банно-прачечный день. На одной из таких улочек я услышал характерный ирландский говор и, оглянувшись, увидел здоровенного Пэдди, который попыхивал трубкой в дверях своей лачуги.

— Что, без работы? — спросил я.

— Так точно.

Домик, однако, выглядел чистым и аккуратным. Мужчина рассказал мне, что жена его работает на фабрике, а он в это время занимается домом и детьми. Трудно было представить этого здоровяка в роли няньки, кухарки и прачки! Полагаю, подобное противоестественное разделение обязанностей не редкость для Данди. К нему приходится прибегать всякий раз, как останавливаются судостроительные заводы и верфи. Аналогичную картину я наблюдал в Лондондерри, где женщины находят себе работу на швейных фабриках, в то время как их мужья вынуждены сидеть дома.

Я поинтересовался, не тяжело ли зависеть в материальном плане от жены? Мой собеседник, похоже, не видел в этом ничего унизительного. Он сказал, что присматривать за двумя детьми уже само по себе нелегкое дело.

— Лучше я день отработаю на заводе, чем выкупаю одного сорванца! — заявил он.

Хорошо еще, что жена относится с пониманием; уж ей-то известно, каково это — крутиться по хозяйству. Она дает ему деньги на пиво и время от времени выводит в кино!

Наверное, Данди очень задумчивый город. Ведь недаром же в центре его расположилось одно из самых старых и мрачных кладбищ во всей Великобритании. Называется оно Хауфф, и вот уже триста лет обитатели Данди хоронят здесь своих мертвецов. Многие поколения местных жителей нашли последний приют на этом тихом, огороженном стеной клочке города. Их прах медленно дотлевает под целой армией серых могильных камней. Подобные места видятся мне идеальным убежищем в минуты невзгод и печали. Здесь вы можете без помех предаваться тоске и, как следствие, в полной мере насладиться свалившимся на вас несчастьем. По ту сторону кладбищенской стены — совсем рядом! — живет привычной жизнью современный Данди. Люди бегают, суетятся, занимаются повседневными делами и, похоже, не задумываются об этом мрачном соседстве. Странное дело, подумалось мне, Данди — самый яркий пример того, как город может порвать со своим прошлым, уничтожить все памятники древней старины. Такое впечатление, что он ни в грош не ставит историю, И в то же время я не знаю другого города, который бы жил в такой близости от обители мертвых, места, где лежат тысячи мужчин и женщин, создававших эту историю…

Главным сокровищем Данди — его гордостью и красой — является высоченная скала под названием Данди-Ло, у подножия которой и вырос город. Казалось бы, этим шотландцев не удивишь. Жители Эдинбурга и Стерлинга тоже имеют возможность подняться наверх и свысока обозревать кипение жизни на городских улицах. Однако в Данди все выглядит по-другому. Здешняя скала имеет форму отвесной башни, и если сверху что-то и можно разглядеть, так только крыши домов.

Очень своеобразный вид, я нигде такого не видел в Шотландии: крыша наползает на крышу, печные трубы пытаются взгромоздиться друг на друга. Некоторые любители городских пейзажей утверждают, что в этом присутствует своя эстетика. Но если вы желаете насладиться действительно прекрасным видом, расширьте угол зрения, охватите взглядом не только город, но и его окрестности. Вы увидите широкую Тей, а над ней удивительный мост длиной в две с четвертью мили. Слева тянутся доки, а за ними распахивается необъятный морской простор. Справа же — вдалеке, за чередой холмов — просматриваются золотые пески и черепичные крыши Сент-Эндрюса. Все это вместе составляет неповторимое зрелище. Если подняться на вершину Данди-Ло в солнечный, но ветреный день, то вы сможете почувствовать то же самое, что и я — странное волнение в крови и неодолимое желание закричать.