Сила истаяла в ней, напускная уверенность исчезла. Женщина чувствовала свою зависимость от этого сухого молодого человека, приготовившегося запереть перед нею ворота города.

— Да, — почти прошептала Полина. — Мы хотели поехать ко мне.

— Придется повременить.

Егорычев ушел, улыбаясь.

«А вдруг он тоже из банды ждущих! — обожгла Полину жуткая мысль. — И эта история пойдет по сценарию ужасного фильма Полански. Все в городе, к кому бедная Розмари бросалась за помощью, оказывались дьяволопоклонниками». Впрочем, вряд ли прямоугольный сухарь входит в новое братство. Полина вспомнила, с каким удовольствием он уминал вареники и как несколько минут назад, пребывая еще в довольно мирном расположении духа, украдкой поглядывал на Светлану.

Женщина устало опустилась на диван.

— Что будем делать? — беспомощным голосом спросила племянница.

— Подожди минутку! Дай мне собраться с мыслями.

Что они будут делать? Полина ясно понимала, что двум женщинам не по силам выбраться из хитрой ловушки. Единственное, что можно предпринять — найти настоящего убийцу Юдина. Она уже пыталась сделать это. Но не смогла. Значит, все закрутится опять. Слежка, выяснения, расспросы свидетелей. Женщина задумчиво посмотрела на племянницу. И начать придется с этой русоволосой девушки напротив.

— Света, — Полина до боли сжала руки, — расскажи мне.., если можно.., куда ты ездила в тот вечер.., когда убили Володю?

Светлана вздрогнула и даже отодвинулась от тетки.

— Не подумай, что считаю тебя в чем-то виноватой, — больная улыбка изломала рот Полины. — Но ведь мы не сможем защитить себя, если перестанем доверять друг другу, скрывать важное.

Светлана опустила взгляд и быстро произнесла:

— Мне Родион позвонил. Сказал, что нужно поговорить. Он привезет из типографии листовки.

Но.., не хочет с тобой встречаться. Родион просил его подождать на углу Суворова. Сказал: возьми тетушкину машину, а то реклама вымокнет. Я ждала его минут двадцать А потом подошел Проша и сказал, что Родион очень занят, чтоб я домой ехала.

— Кто это Проша?

— Он не совсем чтобы из наших. Проша маленький еще. Ему лет двенадцать. У него мать пьет сильно, И Прошка часто к нам прибегает. Его отец Анастасий овсяной кашей подкармливает.

«С таблетками», — добавила про себя Полина.

Женщины молчали. Обе думали об одном: улица Суворова в сотне метров от места, где какой-то лихач лишил жизни Юдина.

— Он тебя подставил, — тяжело вздохнула Полина. — Интересно, по собственной инициативе или по чьей-то подсказке?

— Ты думаешь, Родион?.. Нет. Это случайное совпадение…

Полина молчала.

— Но зачем?!

— Чтобы крепче тебя держать. Они, наверное, все там повязаны.

— Тетя, в общине есть неплохие ребята. Правда!

— Да?

— Просто у них что-то не заладилось в жизни.

Отец-алкоголик, или в тюрьме, или с жиру бесится.

А у некоторых даже дома своего нет. Вот Сергей сидел, правда, раньше. Но он просто ошибся. Теперь раскаялся. Ведь такое возможно?

Да. А сейчас бывший зэк ошибся во второй раз.

И снова — по-крупному. Раскаяние непостижимым образом привело его к новым преступлениям.

Впрочем, надо подумать не о будущем незнакомого грешника, а о собственном и племянницы. Полина попыталась загнать ждущих в угол. Но те извернулись. И вот уже она сама стоит, ощущая затылком холод стены.

Накануне Полина выложила все свои козыри.

Ждущие внимательно рассмотрели их, и юрист Родя авторитетно заверил братьев по исканиям: фальшивка. Действительно, тех самых доказательств, что Полина недавно так настойчиво требовала у молодого сыскаря, у нее самой нет.

— Тетя, — вывел женщину из задумчивости прерывающийся голос племянницы.

— Что? — рассеянно отозвалась Полина.

— Нам нужно рассказать Егорычеву, что в тот день выезжала я.

— Ни в коем случае! — подскочила женщина. — Это сразу сделает нас уязвимее. Ты напрямую связана с убитым, так что тебя легче пришить к делу. И вообще. Если уж дал показания, то лучше не отказываться от них. Вот я, например, на работе уговариваю клиента визуально изменить площадь квартиры с помощью цвета. А когда все уже сделано, вижу, что получилось не очень. Но я же не сообщаю человеку о своих сомнениях — продолжаю расхваливать желто-сине-красные комнаты…

На мгновение Полина умолкла, вспомнив, что она уволена и ей больше не придется внушать что-то клиентам. Воспользовавшись заминкой, опять подала голос племянница:

— Но это не одно и то же.

— Вот именно! Здесь дело гораздо серьезнее.

Поэтому не вздумай кому-нибудь рассказать правду! Слышишь? Я тебе запрещаю!

Полина выпалила это безапелляционным тоном, в то же время пытливо вглядываясь в лицо племянницы, словно спрашивая: имею ли я право приказывать тебе? Девушка неуверенно выдавила:

— Но я боюсь… Если наши узнают, что ты сказала Егорычеву — меня они не тронут, а тебя…

— Побоятся со мною связываться.

Полина говорила так для племянницы. Сама-то она не сомневалась: если эту информацию получат ждущие, то костьми лягут, но выбьют для сыщицы квадратный метр тюремной площади. А сами тихо-мирно обоснуются здесь.

Полина закурила.

— Что же делать?! — опять всхлипнула Светлана.

— Искать настоящего убийцу, не сухари же сушить.

— Тетя, я серьезно.

— Я тоже. Давай-ка вместе порассуждаем… Но прежде ответь мне еще на один вопрос. Какие обязанности были у тебя в общине?

— Раздавать листовки.

Полина пристально посмотрела в ясные глаза напротив. В голове пронеслось предупреждение Рязанцева: «А вы не боитесь, что на скамье подсудимых окажется и ваша племянница?»

— А за стариками ты ухаживала?

— Нет.

— Но встречалась с ними на собраниях.., или как там.., лекциях?

Девушка снова отрицательно покачала головою.

— Раньше, говорят, пенсионеры их сами посещали. До меня. А потом Отец Анастасий сказал, что грех утруждать больного. Ребята стали к старикам домой приходить. Вообще, каждый только за свою работу отвечал. И ничего о ней другим не рассказывал Правила у нас такие.

Умно! Конспирация на высшем уровне. Одна группа понятия не имеет, что творит другая. Если вдруг кто-то проколется, остальные братья об этом и не узнают. Вот и Светлана не может сообщить ничего, кроме обрывочных бесполезных сведений.