– Пожалуйста.

Я не чувствую собственных ног, но все же переступаю через порог, мысли в голове сбиваются в кучку.

Квартирка небольшая и теплая. Гостиная заставлена коробками, кухонная столешница завалена стопками бумаг. Между моих ног мечется серая кошка.

– Это Пенни, – говорит Сэм. – Я пытался забрать ее к себе, но она постоянно возвращается, так что в конечном итоге я сдался.

– Приятно познакомиться, – глуповато здороваюсь я, пока кошка смотрит на меня самыми красивыми бирюзовыми глазами, которые я когда-либо видела. Затем она мяукает, и я присаживаюсь, чтобы погладить ее.

Сэм проходит на кухню.

– Хочешь чаю?

– Хочу объяснений, – выдавливаю я.

Между нами повисает тишина, не считая звука кипятящейся воды в чайнике. Сэм возвращается в прихожую и показывает мне идти за ним.

Стены сиреневого оттенка. Я вижу отметины на краске, где раньше висели картины. Интересно, это Сэм их снял? Он останавливается у кофейного столика.

– Этой квартирой владела ее семья. Я присматривал за ней, когда Элиза уходила по делам. А потом просто… – он поворачивается ко мне, – упаковывал все.

– Два года? – с сомнением интересуюсь я.

Сэм прищуривается.

– Это вообще не твое дело, Веспер. Тебе не стоило сюда приходить.

– Знаю. – Я действительно осознаю, что пересекла черту. – Я… беспокоилась о тебе.

Слова отдаются правдой у меня в груди, что лишь ухудшает ситуацию.

Сэм садится в кресло в цветочек, скрещивая руки на груди. Я присаживаюсь на подлокотник дивана и осматриваюсь, будто сами стены дадут мне желанные ответы.

– Я не врал тебе, – тихо говорит Сэм, и я возвращаю свое внимание к нему.

Его глаза источают напряжение. Уязвимость. Его слова будто расчесывают мне кожу, выманивая мою недобросовестность на поверхность. Я резко встаю.

– Мы партнеры, Сэм. Ты не обязан мне ничего объяснять. Я просто хотела удостовериться, что ты не идешь проверять свой холодильник с замороженными частями тела. О подобном хотелось бы знать. Все остальное? Я…

Он тоже поднимается.

– Нет. Ты права. Мы партнеры, и мне ужасно стыдно, что я ввел тебя в заблуждение. Просто… – он замолкает, и мне чертовски хочется, чтобы он вообще перестал говорить. Зря я сюда пришла. В моей груди зарождается всхлип, и я подумываю просто развернуться и уйти.

– Я не хотел обременять тебя этой историей. Я знаю, сколько стресса приносят бои. Все на тебя смотрят. Да и денежный приз довольно серьезный. Я не хотел, чтобы к этому добавилась еще и грязная история Элизы. Она и для меня слишком тяжелая, а я даже не участвую в турнире, – он отводит взгляд. – Но я не лгал, когда говорил, что хочу стереть вечер нашего расставания. Мы поссорились…

Сэм делает глубокий вдох и продолжает:

– У меня был бой в центре города, но ей позвонили. Я не хотел, чтобы она уходила, но Элиза не слушала. И я за ней не пошел. Я остался. Победил. И больше никогда не видел ее живой.

Он поднимает взгляд, его глаза блестят. Не стоило мне идти за ним. Я не хочу этого знать. Дверь в мое сердце покрывается трещинами от тяжести его слов.

– Через три дня ее тело нашли в заливе. Официальная причина смерти… неизвестна. Позже я пришел, чтобы покормить Пенни.

Словно по сигналу, кошка запрыгивает мне на колени и урчит, толкая мордочкой мою руку.

– Я начал копаться в ее вещах, – он обводит рукой комнату.

На кухне свистит чайник, и Сэм бежит снимать его с плиты.

Я слышу приятное журчание воды, пока он разливает кипяток по чашкам. Закрываю глаза и чешу мурчащую Пенни за ушком. Все усложняется.

Я планирую его подставить, но это было куда проще сделать, когда я считала его страдания сюжетом для новой песни Тейлор Свифт. Но теперь?

Я окидываю взглядом комнату. На коробках маркером написаны года, на столиках приклеены стикеры: «Квитанции» и «Телефонные записи». Сэм потратил годы, чтобы во всем разобраться. Это нечто большее, чем попытка исправить отношения. Это вопрос жизни и смерти – такого я не ожидала.

Сэм возвращается с двумя горячими чашками, но я встаю и бесцеремонно скидываю Пенни на пол.

– Прости. Это было глупо. Мне не стоило приходить.

Я поворачиваюсь и быстро направляюсь к выходу, но мои старания сводятся на нет картонной коробкой у кресла, которую я не замечаю. Я спотыкаюсь и врезаюсь лицом в стену.

– Ой… ты цела? – спрашивает Сэм, подбегая ко мне и помогая встать.

– Я идиотка, – отвечаю я, имея в виду не только постыдное падение.

– Сейчас это место – мечта барахольщика. Ты не виновата, – говорит он, но я не слышу ни слова.

Я смотрю на стенку, где на краске медленно появляется чернильный завиток. Сэм умолкает, прослеживая за моим взглядом.

– Какого черта?!

– Теневые чернила, – бормочу я, подползая ближе. Завиток постепенно разрастается. – Они проявляются только от дыхания аномала.

Я встаю и изо всех сил дую на стену.

На ней, будто написанные невидимой рукой, появляются черные слова.

Я отхожу, а Сэм каменеет.

«Не лезь в это, il mio combattente».

Я смотрю на Сэма, его лицо бледнеет. Он делает пару неловких шагов назад, пока не прижимается к противоположной стене.

– «Мио комбаттенте»? – спрашиваю я грубым шепотом, в моей голове бьет тревога.

– Элиза, – Сэм отталкивается от стены и проводит рукой по словам. – Она училась в колледже во Флоренции и звала меня «мио комбаттенте». Мой боец. Это она написала, Веспер. – Его дыхание учащается, и он проводит рукой по волосам, из-за чего кончики топорщатся в разные стороны. Глаза Сэма загораются огнем, которого я прежде не видела. Ему будто не хватает воздуха, его грудь часто поднимается и опускается. – Почему она просит меня не лезть?

Вопрос риторический, и он не ждет ответа. Сэм вновь обводит пальцами слова, словно от его касания они выдадут свои тайны.

– Больше двух лет. Я просматривал все записи. Нашел всех, с кем она говорила. Сидел всю ночь в полицейском участке, просто чтобы заставить хоть кого-то выслушать меня. Я все осмотрел. А ее послание все это время было здесь.

Мой язык так и чешется задать вопрос, и я выпаливаю его прежде, чем успеваю себя одернуть.

– Откуда Элиза знала о теневых чернилах?

Сэм замирает и выдыхает, потирая лицо руками, а затем поворачивается ко мне.

– Она была металлургом, – наконец говорит он.

Аномал, который контролирует металл. Элиза была аномалом. Что ж, это логично – объясняет, почему Сэм так комфортно чувствовал себя в «Подполье». Почему Дункан ни капельки его не смущает.