— Красная карточка, красная, красная!

Горэмбьюри поплелся к своему столу, откуда уже успели убрать все предметы муниципальной собственности. В глубине его растерзанной души назревал протест. Примерно с год назад после одного нарушения безопасности ему как наиболее надежному человеку вручили запасные ключи к главным муниципальным помещениям. Ключи оказались на месте, в полиэтиленовом пакете, приклеенном скотчем под крышкой стола. Горэмбьюри сунул их в карман вместе с большим блокнотом в кожаной обложке и коробкой карандашей из канцелярского шкафа мэрии. «Компенсация за отсутствие уведомления», — буркнул он себе под нос. Бредя домой, бывший секретарь в ужасе думал о том, чем будет платить за аренду в следующем месяце.

После изгнания с приема сэра Веронала миссис Бантер также не избежала болезненной отставки, о которой ей сообщило колкое до жестокости письмо.

Факсимиле подписи Сноркела заверяла печать. В этом унижении чувствовались длинные щупальца сэра Веронала Сликстоуна.

После этого миссис Бантер долго металась от одной крайности к другой: от ненависти к этому выскочке и желания отомстить до острого желания примириться с ним и восстановить свое доброе имя в глазах общества. Несколько часов промучившись в размышлениях, миссис Бантер наконец нашла способ объединить две диаметрально противоположные амбиции. У нее имелся один козырь.

На следующее утро она отправила в поместье письмо с приглашением на чай для леди Сликстоун.

Валорхенд же выпал счастливый билет. Когда сэр Веронал на рассвете связался с мэром, требуя предпринять меры, он специально настоял на том, чтобы власти помиловали самого жестокого правонарушителя прошлой ночи. «Выговора будет достаточно». Сноркел, возмущенный дразнилкой «Снорки-свинорки», которая, как он боялся, могла прижиться в народе, настаивал на немедленном увольнении, но Сликстоун ничего и слышать не хотел.

Ромбус Смит передал ей выговор в форме мягкого упрека. По его мнению, Валорхенд только оживила вечер своим появлением. Ему нравилось, когда реальность превосходила всякий вымысел.

На следующий вечер, как и было обещано, Визи Болито стоял на крыльце у входа в Южную башню и приветствовал Облонга с коктейлем в руке. Первый же глоток чуть не свалил историка с ног.

— Это — «Ошибка Марса», — заявил Болито. — Миксология является отдельной формой искусства. Вы не стали бы бродить строго по дорожкам в прекрасном парке, так зачем же оставаться рабом рецептуры? Попробуйте «Курс для новичков от Болито». Начните с капли любой крепкой настойки. Если хотите, добавьте что-то для вкуса. Налейте что-нибудь прозрачное в яркий напиток и наоборот. При любой неудаче смело выплескивайте полученное. А в конце дайте прошедшим испытание коктейлям какое-нибудь звездное название в соответствии с их вкусом. Лед класть по желанию, как в планетарной системе. Я добавил в ваш коктейль соус чили — помогает от излишней застенчивости.

Из прихожей они поднялись в обсерваторию, и по пути Болито останавливался на каждом лестничном пролете. Стены закруглялись, потолок был сооружен в виде купола, а на специальном возвышении стоял телескоп. Люк для наблюдения за небом был закрыт. Пол завален морем бумаг. По всей очевидности, Болито считал столы и стулья излишней роскошью. В помещении царила почти кромешная тьма.

По щелчку выключателя из дальнего конца комнаты к потолку поднялся экран, состоящий из похожих на лепестки частей. Комнату окутало легкое, как эфир, голубое сумеречное сияние.

— Интересно, каким образом школа может себе позволить такое оборудование?

— Добрая часть мировых изобретений рождается в двух башнях Ротервирдской школы и на рабочих столах местных аптекарей. Другие требуют признания, а мы просто берем свою долю. Вы бы видели наши научные лаборатории!

Возле телескопа стоял стол, заваленный стеклянными дисками, шлифовальными кругами и металлическими плошками, наполненными разноцветными порошками.

— Каменная пыль, — пояснил Болито. — Где-то во вселенной скрываются невероятные тайны, а я их добываю. Как бы там ни было, вы сюда пришли по другой причине. — Болито, как волшебной палочкой, взмахнул пультом управления. — На четвертый день Бог создал…

Пока Болито говорил, на потолке обсерватории появились плоды трудов Всевышнего — солнца, планеты, спутники, туманности. Вооружившись лазерной указкой, астроном начал экскурсию по этому двухмерному космосу. Некоторые объекты он удостаивал лишь названием, другие заслужили пояснение или даже анекдот. Туманность в форме лошадиной головы в созвездии Ориона оказалась скоплением пыли. Звезду Мицар из созвездия Большой Медведицы давно следовало переименовать в «звезду пьянчуг»: если трезвому она представлялась двойной, то после нескольких стаканчиков либо сокращалась до одной, либо утраивалась.

Это было весьма бравурное представление. В конце его Облонг стал чувствовать себя бесконечно маленьким, однако и оно оказалось лишь вступлением.

Болито широко развел руки:

— У вас над головой представлена уникальная звездная геометрия неба. Англия видела его таким лишь единственной ночью, четыреста с лишним лет назад, а если точнее, в 1546 году. Обычно астрологи сосредотачивают внимание на моменте рождения, однако же наши таланты определяются уже в момент зачатия. Все звезды посредством гравитации влияют на мельчайшие линии ДНК в период их формирования. А это конкретное сочетание звезд привело к появлению в мире самых необычных талантов и пороков.

Он нажал на еще один выключатель, и небо исчезло. Вспыхнули обычные лампы, а экран снова спрятался под козырек купола.

Болито внезапно сник и завершил свою лекцию:

— Мы называем звезды, которые подходят к концу своего существования, «выработавшимися». Да, Джона, я нездоров. Возможно, мне осталось не так уж много. И я хотел пролить для вас некоторый свет на происхождение Ротервирда. Как единственному историку…

Он выключил свет.

Вернувшись в свою квартиру, Облонг попытался осмыслить неожиданный урок астрономии. Он проверил дни рождения своих учеников, но, как и следовало ожидать, те были беспорядочно рассеяны по календарю. Тогда он вспомнил, что говорил Болито о Ротервирде многолетней давности и о поколении вундеркиндов прошлого. Удивительная концентрация талантливых ученых в городе действительно должна иметь рациональное объяснение, и уникальное совпадение генов в какой-то момент в далеком прошлом могло бы многое объяснить — только отчего это случилось именно в Ротервирде? И почему детей собрали вместе? Возможно, потому, что здесь обитал какой-то особенный учитель, но такое объяснение, в свою очередь, поднимало еще больше вопросов о первоначальном владельце поместья и о причинах, по которым главное здание в городе столетиями оставалось пустым. Облонг почувствовал, что находится на этапе, когда мозаика собрана только по краям. Края эти помогали уловить общий контекст, но не раскрывали всей истории.